Александр Домовец - Гатчинский бес

Хозяйка, не вставая, перекрестила его.

– Настоящий молодец, Михаил Данилович, дай Бог тебе здоровья, – истово сказала она. – Большое дело сделал. Наши-то как обрадуются… Да ты убегаешь уже, что ли? А чаю выпить?

– Некогда, матушка, нынче номер в типографию везу… А это кто? – спросил вдруг Михаил Данилович, снизу вверх уставившись на Белозерова.

Бесцеремонность человечка Сергея скорее развеселила, нежели раздосадовала. Он сделал полупоклон и представился.

– Жилец Авдотьи Семеновны? Художник? Это замечательно, – пылко сказал колобок. – Поэты у нас есть, певцы, композиторы, а вот художника ни одного… Воля твоя, Авдотья Семеновна, только я бы пригласил его к нам на месяц-другой, пока жить здесь будет. Для разнообразия. Чем плохо, а?

– Подумаю, – рассеянно сказала хозяйка. Похоже, все ее мысли были уже впереди, с месье Дювалем.

Проводив взглядом Михаила Даниловича (убежал столь же резво, сколь и вбежал), Сергей повернулся к Печенкиной.

– О каком, собственно, обществе идет речь, Авдотья Семеновна? – деликатно осведомился он.

Хозяйка приосанилась.

– У нас тут, Сергей Васильевич, уж два года как сложился такой, что ли, музыкально-литературный кружок… – значительно произнесла она.

Не прошло и пяти минут, как Белозеров уяснил диспозицию. Лучшие люди Гатчины, воодушевленные близким присутствием монарха и не чуждые современным веяниям, начали создавать в городе некое подобие великосветских салонов. Собирались, музицировали, читали свои и чужие стихи, танцевали, обсуждали городские сплетни. Ну, естественно, выпивали и закусывали. Один из таких салонов собрала вокруг себя Авдотья Семеновна – дама авторитетная и с положением. Он считался в городе наиболее модным. С ним отчаянно конкурировало общество, сплоченное нежной рукой Татьяны Филимоновны Мигаловой, чей муж, надворный советник, служил в столице по Министерству финансов и бывал в Гатчине наездами. Борьба за лидерство шла нешуточная, и появился шанс нанести мигаловцам решающий удар, используя в качестве тарана месье Дюваля. Михаил же Данилович Девяткин был хозяином и редактором газеты «Гатчинская мысль», а также одним из отцов-основателей общества, штаб-квартирой которого служил дом госпожи Печенкиной…

– Коли надумаете, сударь, буду рада пригласить вас на ближайшее заседание, – строго закончила Авдотья Семеновна, поправляя седой локон. – Может, к тому времени успеете что-нибудь нарисовать, покажете нам. С художниками у нас беда, никто не увлекается…

– Почту за честь, – откликнулся Белозеров. Почему бы и нет, собственно? Участие в таком салоне – вполне естественный способ натурализоваться в городе, где (он этого не исключал) пожить придется, придется…

Вернулись к делу. Хозяйка предложила осмотреть место постоя.

– Настенька, ты где? Поди сюда! – громко позвала она.

Вошла давешняя девушка.

– Проводи-ка ты, золото мое, Сергея Васильевича во флигель, – распорядилась Печенкина. – Он у нас поживет, если понравится. Надобно ему все показать, объяснить.

Девушка кивнула.

– Пойдемте, сударь, – сказала она.

Флигель Сергею пришелся по душе. Как всякий военный, привыкший к казарменному быту, он особенно ценил уют. В глаза первым делом бросались порядок и чистота. В одной комнате располагалась спальня с широкой металлической кроватью, украшенной горкой подушек, и ночным столиком. Другая комната, побольше, выглядела кабинетом, – возможно, из-за письменного стола с керосиновой лампой под зеленым абажуром. Стену украшали цветные литографии, над столом висела книжная полка с несколькими томиками. Присутствовал также чулан с умывальником и нужным стулом.

– Годится, – решительно сказал гусар хозяйке, после чего деньги за месяц вперед были внесены, и расписка получена.

Оставалось забрать саквояж с чемоданом у заждавшегося извозчика, отдав ему честно заработанный рубль с полтиною.

Разложив вещи и предупредив хозяйку, что уходит гулять с расчетом пообедать в городе, Сергей не торопясь вышел за ворота.

– Извините, сударь, не подскажете ли, как найти трактир Варгина? – спросил он у прохожего.

– Идите прямо, сударь, – приветливо откликнулся тот. – Третий переулок направо, там увидите. Минуток десять ходу, если не торопиться.

Раскланялись и разошлись.

Трактир Варгина считался старейшим, открытым еще при Павле заведением Гатчины и кухней своей был широко известен. Впрочем, предвкушение обеда не мешало Сергею с любопытством оглядываться по сторонам. Гатчина дышала майским теплом и покоем. Городок утопал в зелени и этим живо напоминал утраченный Киев. Глаз художника сам собой схватывал разноцветные вывески контор и магазинов, золоченый купол православного храма, расположенный поодаль парк с искрящимся на солнце синим зеркалом пруда. Водная синь, древесная зелень и небесная голубизна… Красиво-то как, Господи! Вдруг остро захотелось плюнуть на порученное дело, взять мольберт, кисти с красками и просто рисовать – рисовать до сладостного изнеможения… Сергей вздохнул и прибавил шаг.