Николай Захаров - Жулики. Книга 2

– Стой, красавчик, никуда тебя пока я не отпускаю.

– Та-а-к.– Мишка укоризненно покачал головой.– И вы туда же? Не хотим, значит, по-хорошему? Неужели и вам нужно ручонки поотрезать, чтобы до вас дошло, что ко мне их протягивать нельзя?

– Аслан, прикрутите – это чмо говорливое, к стулу и сверните шею. Нет – шею я сам ему сверну. Взять,– распорядился «Баритон».

И все пятеро присутствующих кинулись к Мишке. Схватили и попытались потащить. Только руки, почему-то самую малость до одежды жертвы недотягивались и соскальзывали.

Натужно сопя и мешая друг другу, пятерка недотеписто топталась у спокойно стоящего Мишки, пробуя столкнуть и даже сбить с ног. Мишка смотрел на пыхтящих «соратников», следя только за тем, чтобы кто-нибудь из пятерки не сунулся к лицу.

– Ох, и достали вы меня, слов просто нет как,– наконец надоело Мишке стоять памятником. И пятью резкими движениями раскидав пятерку по углам комнаты, он пошел к «Баритону».

– Ты что русского языка не понимаешь? Вслед за своими полудурочными подельниками, опущенными поспешаешь?– Мишка чиркнул «Перфом» по столу, разваливая его на две аккуратные, но не равные половины. Стол сложился вовнутрь, отклячив вычурные ножки. Бледный, как полотно «Баритон», трясущимися руками тащил откуда-то сзади увесистый ствол. Явно не отечественного производства. Мишка видел такой в фильмах у америкосовских копов:– «Берета вроде», – подумал он.

– Где это ты его только прятал все это время?– удивился он, увидев импортное орудие убийства, в трясущейся руке.– Что тоже без ручонки решил остаться? Тогда стреляй,– «Баритон» давнул на курок, а Мишка махнул «Перфом». Выстрел и визг прозвучали практически одновременно, и что получилось громче, трудно было сказать. Визг все же был убедительней, да и продолжительнее.

«Баритон», упал на пол, покатился, сбивая стулья и пачкая пол, хлещущей из отрезанной кисти кровью.

Визг сменился воем: – «БОЛЯ-Я-Я-Н-О-О-О-О-У-У-УУУУУУУУ».– пятерка бойцов пришедшая в себя после падений, уже стоящая на ногах, с ужасом смотрела на катающегося по полу, а с еще большим ужасом на валяющуюся на полу кисть, со сжатым в ней пистолетом.

– Ну что, ребята, у кого-то есть желание повторить подвиг начальничка своего?– Мишка повернулся к кавказцу.

– Ты там, Аслан, как меня назвал? Бараном? Ишаком? Извиниться не хочешь, джигит? Громче говори, я из-за воя не слышу тебя.

– Извини, брат,– Аслан, опасливо озираясь, попытался переместиться ближе к входной двери, распахнутой настежь.

– А это ты зря, даже и не пытайся выйти, без моего теперь разрешения,– Мишка подошел к двери и захлопнул ее. И отвернулся при этом на пол секунды какие-то, а когда повернулся, то увидел направленные в свою сторону целых пять стволов. Разных. У капитана, плясал в руке, табельный «макар», у остальных всяко-разно. Даже наган у Аслана, образца 1900-го «лохматого» года.

– Ну, и как вас понимать прикажете, придурки? Вам мало наглядной агитации? На собственной шкуре «кладенец» хотите попробовать? Вот так же выть хотите? Лучше бы жгут своему боссу наложили, ведь ему, при такой кровопотере, жить-то меньше пяти минут осталось. Вот ты, капитан, давай-ка окажи первую медицинскую. Вас же учат? Ну!– капитан медленно, как бы нехотя, двинулся в сторону стонущего «Баритона».

– А вы что? Считаю до трех и начинаю рубить руки. Раз,– Мишка сделал шаг в сторону сбившейся в кучу четверки, с выставленными стволами.– Два,– еще один шаг.– Три,– о пол ударилось первое железо, за ним второе, и бросившие его, медленно отделившись от остальных, двинулись в сторону капитана, который уже склонившись над «Баритоном», брючным ремнем потерпевшего, перетягивал обрезанную кисть. Еще один удар по полу, а за тем выстрелы – один, второй, третий. Это не смирившийся кавказец, начал палить из доисторического, раритетного нагана, который исправно выплюнул все три пули в направлении Мишки. Две попали в него, отрикошетив от груди в потолок, а третья свистнула у самого уха и разнесла вдребезги, висящее сзади на стене зеркало, в резной раме. В четвертый раз Аслан выстрелить не успел, рука, срезанная по локоть, упала ему под ноги вместе с «революционным наганом». Этот «сын гор» в шоке, даже не понял ничего и, тупо уставившись на обрубок, что-то шептал побелевшими губами. А потом пришла боль и понимание: – «В-А-А-О-О-УУУУУ-УУУУ!!!».– Аслан не упал, он нагнулся и поднял отрубленную руку.– «СУ-У-У-У-О-О-О-С-У-В-А»,– завыл он.

– Сам виноват. Не хрен было стрелять,– Мишка кивнул одному из мордоворотов.– Ну, чего хлебало разинул? Перетяни руку джигиту. А культю в пакет со льдом. Может, пришьют еще обратно хирурги. Шефу тоже можете ручонку упаковать. Все, надоели вы мне. Пошел я,– Мишка вышел из комнаты и, заглянув в следующую, обнаружил там отца, действительно сидящего прикованным наручниками к батарее парового отопления. Перерезал цепочку и помог встать.