Борис Акунин - Внеклассное чтение. Том 1

— Не тревожься, Дмитрий, мы уже пришли.

Старик шагнул с тропы в снег, раздвинул кусты. За ними открылась дорога, смутно различимая в серых сумерках.

— Отсюда мы и услышим, и увидим, как они едут.

— Но почему вы взяли, что Павлину Аникитишну повезут именно в эту сторону?

— Ты же сам сказал, что вас догоняли. Ergo, туда и повезут, откуда прискакали, то есть в сторону Петербурга. Не названное тобой по имени значительное лицо, раз уж оно не устрашилось похитить даму из рода Хавронских и умертвить ее слуг, наверняка проживает в столице. Я полагаю, мой скрытный друг, что во всей России сыщется только один сладострастник, которому подобное злодейство сойдет с рук.

Митя покраснел. Оказывается, проницательный старик обо всем догадался. И если не устрашился противодействовать самому Фавориту, то это делало честь его храбрости. Хотя что может он, старый и безоружный, против богатыря Пикина и четверых головорезов?

Этот насущный вопрос Митя и задал, постаравшись придать ему наименее обидную форму.

— Мой славный Дмитрий, Доброе Слово и Наука всегда одолеют грубую силу, — безмятежно ответил Фондорин, опираясь на свою палку. — Ты, я вижу, сомневаешься? Так вот тебе доказательство, изволь: что если не вера в Бога, то есть в Доброе Слово, вкупе с Наукой вознесли человека над прочими животными, в том числе несравненно более сильными, нежели он?

— Вон они! Едут! — указал Митя дрожащим пальцем на дорогу.

Впереди покачивался в седле один конный, но не Пикин — кто-то из гайдуков. Второй сидел на козлах. Еще двое ехали сзади верхом.

— Пикин, наверно, в карете, — прошептал Митя.

— Не думаю, — ответил Фондорин обыкновенным голосом. — Видишь, к дормезу сзади привязана только одна лошадь. Это кучерова. Предводителя здесь нет. Должно быть, помчался к своему сюзерену, хвастать викторией.

Пожалуй, верно. Лошадь без всадника была серая в яблоках, а не то вороное чудище, на котором скакал Пикин. Только что это меняло? Ну не пятеро врагов, четверо. Все равно лекарю с ними не справиться.

— Мой славный друг, ты побудь здесь, — сказал Данила. — Я же пойду побеседую с этими людьми, попробую воззвать к их разуму.

Только теперь, глядя в прямую спину выбирающегося на дорогу чудака, Митя вдруг понял, что всё пропало. Время упущено. Павлину не спасти. И виноват в этом только он, Митридат Карпов. Вместо того, чтобы слушать россказни Фондорина да всю ночь греться на печи, нужно было бежать в деревню, звать на помощь. О, проклятое недоумие и легковерие! Как можно было довериться философу, обретающемуся в идеальном, умозрительном мире?

«Воззвать к разуму» — каково?

Фондорин выбрался из сугроба на тракт, потопал валенками, стряхивая налипший снег. Встал прямо посередине, оперся на посох.

Дормез приближался, скрипя полозьями. Первый из верховых крикнул:

— Эй, дед, ты чего?

Кони замедлили бег, остановились, не дожидаясь, когда возница натянет поводья, — видно, почуяли в неподвижной фигуре нечто особенное.

Данила воздел правую руку и заговорил звучно, громко — Мите из его укрытия было слышно каждое слово.

— Служители временщика! Я знаю, что вы стали преступниками не по своей воле, а по принуждению вашего начальника и господина. Отпустите пленницу, и, обещаю, с вами не случится ничего дурного.

Верховой привстал на стременах, заозирался вокруг. Кучер тоже поднялся на козлах. Двое замыкающих подъехали ближе.

— Сколько вас? — спросил передний, кладя руку на эфес сабли. Похоже, в отсутствие Пикина за старшего был он.

— Я здесь один.

Старший сплюнул, облегченно гоготнул.

— Прочь с дороги, старый дурень. Ну! Вот я тя плетью!

Он пустил коня на Данилу. Широкая, покрытая инеем грудь затеснила Фондорина к обочине.

— Постой, Охрим! — крикнул кучер. — Откуда он сведал? Хватай его! Допросим!

— И то.

Охрим нагнулся и потянул руку к вороту фондоринского тулупа.

— Напрасно вы не послушали голоса разума, — покачал головой Данила, отступив на шаг.

Посох дернулся книзу, раздался тошнотворный хруст, и всадник схватился левой рукой за бессильно обвисшую правую. Не прекращая движения, палка повернулась к нему пыром и ткнула конника в подвздошье — он кувыркнулся из седла навзничь. Но и того чудо-посоху показалось мало. Он подлетел вверх, перевернулся и вновь оказался в Данилиной руке, но теперь лишь самым кончиком. Фондорин проворно скакнул вперед, размахнулся, описав в воздухе свистящий полуторасаженный круг, и влепил остолбеневшему вознице дальним краем своей дубины в ухо. Кучера с козел будто пушечным ядром сшибло.