Борис Акунин - Внеклассное чтение. Том 1

— Пошел Иван-царевич направо и забрел в густую-прегустую чащу. Ух, как там было темно! Под ногами что-то шуршало, над головой шелестели чьи-то крылья, а из мрака светились чьи-то глаза.

— Ой, — сказала Геля и натянула одеяло до самых глаз, а Эраст лишь мужественно стиснул зубы.

— Вдруг на тропинку как выскочит Серый Волк! — продолжал нагнетать Николас. — Зубы вот такие, когти вот такие, шерсть дыбом! Как оскалит желтые, острые клычищи…

Здесь пришлось прерваться, потому что зачирикал дверной звонок. Кто бы это мог быть, в одиннадцатом часу? Может, Алтын передумала ехать на свою растленку?

— Сейчас открою и вернусь, — сказал Ника, поднимаясь.

Нет, это была не Алтын.

На лестничной площадке стоял мужчина в спортивной куртке. Лицо бритое, с упрямо выдвинутой челюстью, глаза маленькие, бойкие. Под мышкой незнакомец держал ложно-кожаную папку на молнии.

— Николай Александрович Фандорин здесь проживает? — спросил он, глядя на долговязого хозяина квартиры снизу вверх.

— Да, это я, — настороженно ответил Николас.

Всякому жителю России известно, что от поздних неожиданных визитов добра не жди.

— Так это я, выходит, к вам, — широко улыбнулся мужчина, словно сообщал необычайно радостную весть. — Из МУРа я, из шестнадцатого отдела. Оперуполномоченный Волков Сергей Николаевич.

Открыл перед носом маленькую книжечку, подержал, но недолго — Фандорин успел лишь прочесть слово «капитан».

— Разрешите войти? Разговорчик есть. Капитан качнулся вперед, и Николас инстинктивно отступил, давая дорогу.

Переступив порог, оперуполномоченный МУРа жизнерадостно объявил:

— Хреновые ваши дела, гражданин Фандорин. Как говорится, заказывайте белые тапочки.

И оскалил острые, желтые зубы в хищной улыбке.

От этого оскала Николас непроизвольно сделал еще два шага назад, и капитан немедленно завладел освободившейся территорией. Он повертел головой вправо-влево, зачем-то потер пальцем старинное зеркало в раме черного дерева (куплено на Арбате во времена преддефолтного благополучия).

— Венецианское? Вещь!

— Почему венецианское? Русское, московской работы, — пролепетал Ника. — Какие тапочки? Что вы несете?

— Поговорить нужно, — шепнул милиционер, трогая хозяина за пуговицу — такая уж, видно, у него была дурная привычка, за всё хвататься руками. — Ага, поговорить.

От этого бесцеремонного хватания, от идиотского шепота Фандорин наконец пришел в себя и разозлился. Не на позднего гостя — на себя. Что за дикость, в конце концов? Почему честный, законопослушный человек должен нервничать из-за визита милиции, хоть бы даже и криминальной?

— Кому нужно? — неприязненно спросил он, снимая с груди руку капитана. — Почему вы пришли без предварительного звонка, да еще в такое позднее…

— Вам нужно, — перебил Волков. — В первую очередь вам. Зайти-то можно?

— Входите, раз пришли. Николас первым вошел в гостиную. Можно ли позвонить, капитан уже спрашивать не стал. Достал из кармана мобильный телефон — дорогой, побогаче скромного Никиного «сименса» — нажал одну кнопочку.

Коррупционер, решил Фандорин, которому развязный опер ужасно не понравился. Известно, какая в милиции зарплата, на нее такой телефон не купишь. Взятки берет или «крышует» — знаем, по телевизору видели.

— Алё, Миш? — забубнил Волков, отвернувшись. — Это я, Серый. Ну чё там у вас с трупняком?… Понятненько. И особые по нулям?… Ясно… Хрена, сам на Колобки волокись, я вам не нанялся… Да кручусь пока… Ага, у этого, у кандидата. — Тут он коротко обернулся на Николаса, и тот понял, что он и есть «кандидат». Почему-то от этого невинного слова по коже пробежали мурашки. — Отбарабанюсь — звякну… Ага, давай.

Повертев по сторонам круглой, стриженной под полубокс башкой, капитан спросил:

— Наверно, в загородном проживаете. А тут так, место прописки?

— Почему? — удивился Фандорин. — Здесь и живу. Загородного дома у меня нет.

Эта информация оперуполномоченного почему-то озадачила. Он проворно подошел к двери в кабинет, сунул нос и туда — вот какой бесцеремонный.

— Послушайте, капитан Сергей Николасаич Волков из шестнадцатого отдела, — строго начал Ника, собираясь дать наглецу укорот, но милиционер повернулся к нему, лукаво погрозил пальцем и протянул:

— Хреновата квартирка-то. Не склеивается у нас.

Николас удивился. По московским понятиям квартиру никак нельзя было назвать «хреноватой». Двухсотметровая, в старинном, но полностью реконструированном доме, с высоченными потолками, в свое время она съела изрядный кус английского наследства. Тогда казалось, что это излишество, но, если учитывать последующий дефолт, квартира обернулась единственным толковым вложением капитала.