Анна Павловская - Мария, дочь Бургундии

– К тому же, – добавил епископ Камбре, – я хочу познакомить вас с одним из моих секретарей. Он молод, сирота, был пострижен в монахи, боюсь, в основном от нужды и совершенно напрасно. Его больше интересуют знание, науки, книги. Он блестяще знает латынь и древнегреческий, прекрасно пишет. Я взял его для переписки на латинском языке, я собираюсь в Рим, и мне нужен хороший секретарь.

Молине незаметно подмигнул Маргарет.

– К тому же он откровенно пропадал в том августинском монастыре, где я его обнаружил. Все ему там было чуждо, кроме библиотеки, где он и проводил все время, вызывая недовольство братии. Его зовут брат Гергард, но он, чудак, невзлюбил свое имя. Он был незаконнорожденный, но любимый сын своих покойных родителей, Гергард означает «желанный». Поиграв с переводами на латынь и греческий, он получил свое нынешнее имя – Дезидариус Эразмус, или Дезидарий Эразм из Роттердама (он родился в городке Гауда, пригороде Роттердама). Исключительно интересный человек! Я далеко не во всем разделяю его взгляды, но разговор с ним всегда приятен.

Библиотеки всегда вызывали у Маргарет особое чувство: ряды темных томов, особый запах, полумрак – все это создавало ощущение уюта и защищенности. Библиотека епархии Камбре впечатляла своим размером: помещение с высоким потолком, отдаленно напоминавшее церковное, вдоль стен большие стеллажи, заставленные огромными фолиантами. Несколько столов, на них были разложены тома, с которыми работали в настоящий момент, удобные кресла, лестницы для подъема на стеллажи – вот и вся мебель. На улице уже было темно, но в комнате достаточно светло: горели факелы в стене, на большом столе, к которому епископ подвел гостей, были зажжены свечи. Из полумрака вынырнула фигура монаха в черно-белом одеянии. Епископ представил его. Маргарет внимательно посмотрела на молодого секретаря: бледное лицо, тонкие губы, острый нос, глаза опущены, видно было, что ему неловко в обществе столь высоких гостей, а главное, они мешают его работе и вообще жизни. Сквозь застенчивость сквозило легкое раздражение.

Ирландская гомилия не произвела большого впечатления на герцогиню. Молине заинтересовался ею больше и забросал вопросами аббата де Бергена. Маргарет и епископ разговорились с Эразмусом. Епископу явно не терпелось навести его на какие-нибудь рассуждения, чтобы продемонстрировать герцогине свое очередное «чудо», Маргарет это было хорошо заметно. Понимал это и Эразм и потому, видимо, уходил от разговора и отмалчивался.

От обсуждения древнеирландского перешли к обсуждению темы изучения языков. Епископ поинтересовался, знает ли Маргарет фламандский язык, в ее свободном владении латынью он убедился, когда они рассматривали манускрипт, часть текстов которого была на этом языке. Маргарет призналась, что нет, в Амбуазе ее было обучать некому, а за тот месяц, что она провела в Мелене в обществе Молине и Жанны де Альвен, она успела выучить лишь несколько пословиц и названия тех цветов, что росли в саду замка.

– Я не хочу давать вам непрошеные советы, но поверьте моему опыту и политическому чутью, вам надо будет заняться фламандским. Знание родного языка – это ключ к сердцу подданных. В наших землях это имеет особое значение. Издревле здесь царит смешение языков. «И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать; сойдем же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого».

– Не знаю уж, за какие грехи, но Господь создал Новый Вавилон в нижних землях. Ведь помимо французского и фламандского, есть и много других, иногда соседние деревни плохо понимают друг друга. Посудите сами: есть еще и валлонский, пикардийский, шампанский, лотарингский, фламандский делится на восточный и западный, брабантский, лимбуржский, голландский, ну не говоря уже о немецком.

– Ваши предки весьма благоразумно говорили на двух языках со своим народом, – подтвердил аббат ван Берген, оторвавшийся от изучения манускрипта. – Иногда бывало, что во время торжественного въезда в тот или иной город, вы знаете, у нас тут на севере очень сильна традиция того, что называют «Радостный въезд», герцог произносил одну и ту же речь дважды – на французском и фламандском. Этим он оказывал уважение своему разноязычному народу.

– Невидимая и на первый взгляд незаметная борьба идет постоянно, – продолжил епископ, – у всех у нас есть два варианта имени: вот я, например, одинаково отзываюсь и на имя Анри де Берг, и на Хендрик ван Берген, коим я родился. Правда, отмечу, что это относится только к фламандским именам; те, кому посчастливилось родиться с франкоязычным, сохраняют его на всю жизнь.