Роман Арефкин - Мост, колодец и тень

Занятый этими размышлениями, я сам того не заметил, как оказался возле одной из местных рек. Она была совсем не широкой, но вода в ней текла резво, то и дело унося в своём течении крупные горбыли древесных обломков.

Возле берега снег, из-за непростой кривизны ландшафта, лёг неравномерно, лишь частично скрыв чёрные камни. Я двигался против течения, глядя на воду, при такой температуре, снег не имел власти над этой субстанцией. Я ещё какое-то время двигался вдоль берега, глядя как на противоположной стороне над водой зависали ветви деревьев. Казалось, что из этих тёмных зарослей на меня могло смотреть множество глаз обитателей этой безмолвной ночи. Но вскоре моё внимание привлёк иной объект, я увидел впереди мост, соединяющий два берега. Это было сооружение из прошлого, всеми своими чертами демонстрируя принадлежность к ушедшей в прошлое эпохе. Мост был сложен из камня, имея надёжное основание на каждом берегу, напоминающее башенки, он протягивался над рекой довольно широким, каменным полотном с высокими оградами, что должно было предотвращать падения неосторожных прохожих в медленно-текущую воду. Там, где мост впивался в скалистый берег, в силу своей конструкции, образовывал арочные своды, тени которых навсегда укрывали эту часть берега от глаз прохожих.

Подобные конструкции не были бы причиной для столь искреннего любования, если бы не факт даты их возведения. Я не преставал задаваться вопросом, как велись эти работы тогда, при отсутствии грузоподъёмных технологий, когда вся тяжёлая работа выполнялась человеческими руками. Разумеется я никогда не был специалистом в этих областях, и вполне вероятно, я мог много не понимать в принципах подобных работ, тем не менее, мне казалось, что для своего времени подобные сооружения были свидетельством незаурядных способностей людей – обречённых жить в темноте религиозного мракобесия.

Другим обстоятельством, которое удивило меня, стало состояние моста. Дело в том, что все подобные конструкции у нас в стране, неминуемо становятся жертвами уличных форм искусства, покрываясь многослойными пластами безвкусных граффити. Здесь же, при отсутствии видеокамер, нарядов полиции, регулярно патрулирующих злачные места, да и собственно – злачных мест, сооружения оставались нетронутыми вездесущей рукой «постмодерна»

Я приблизился к основанию моста. Чтобы пройти по нему, мне следовало подняться по пристроенной лестнице, ступени которой делали три поворота на пути своего восхождения наверх. Однако я не спешил подниматься, стоя здесь, где даже мысли мои заглушал звук вечно-текущей воды, я всматривался в темноту арки, образованной основанием моста и берегом. Мне казалось, будто это портал, открывшийся передо мной, из которого веяло холодом, и от которого нельзя было так просто оторвать взгляд.

Я не смогу сказать, как долго я стоял там, завороженный простотой этой картины, созерцая нечто и ничто одновременно. Я понять не мог, что притягивало мой взгляд, словно магнит, чьё поле оказалось едва способно зацепить металлическую стружку на отдалении. Этого явно было недостаточно, чтобы заставить меня пройти туда, вступить под своды этой теневой арки, однако и отпускать – не отпускало. В какой-то момент я начал пристальней всматриваться, словно отыскивал признаки чего-то живого, что могло обрести форму и медленно, боязливо покидая своё укрытие – выползти под этот тусклый свет луны. Наверно это и есть подлый трюк воображения, ведь стоит позволить ему сорваться с «повода» здравого смысла и оно утаскивает тебя так далеко, где легче лёгкого потерять собственное «я»

Когда моего плеча коснулось нечто, я едва не лишился дыхания. То был вовсе не испуг, не эффект неожиданности заставший меня врасплох на грани вновь обретших возбуждение нервов. Прикосновение было лёгким, как дуновение ветерка, но в отличие от потока воздуха, эта сила не обтекала мою плоть, напротив – она находила путь сквозь меня, пробираясь через одежду, кожу, мышцы и кости – дотрагиваясь до той моей сути, что ещё совсем недавно пребывала в состоянии скорее мёртвом, чем живом.

Незнакомец, если я так могу его назвать, стоял позади меня. Он был высоким, даже для самых смелых человеческих мерок. Весь его вид лишь отражал понимание о антропоморфности, имея четыре конечности, голову – посаженную на удлинённой шеи, все атрибуты человека и столь мало человеческого в своём облике.

Он был что тень, отброшенная существом, вид которого, явись он мне в тот момент, неминуемо лишил бы меня рассудка. Его руки, если эти когтистые верхние конечности можно было так назвать, поднялись к моей голове. Когти на пальцах были столь длинны, что существо, при желании, могло легко выпотрошить меня. Я удивился, как орудуя этой своей лапой, создание не оторвало мне руку – прикоснувшись к моему плечу ранее.