Роман Арефкин - Мост, колодец и тень

Я молчал.

– Олег, – Инна продолжила, и поскольку я не смотрел туда, откуда доносился голос, создавалось впечатление, что звук этот рождался в моём сознании – пожалуйста скажи мне, у нас всё в порядке?

Я удивился этой формулировке. Разумеется, это тролль пытался манипулировать ситуацией, я понимал это, я был отрезвлён последними событиями и беседой с Кристенсоном в частности, однако – сама постановка вопроса выбила меня из калии.

– Разумеется у нас всё в порядке. – поспешил ответить я – О чём таком ты беспокоишься?

– Я не знаю… – ответила Инна, и вновь я слышал ноты, которыми некогда в моей жизни звучал голос самой прекрасной женщины, дарованной мне и отнятой – моей несостоятельностью – Мне тревожно, понимаешь…

Мне потребовалось собраться с силами, сжимая кулаки, так, что руки онемели, но я всё-таки сумел вернуть себе понимание и следовательно – контроль над ситуацией.

– Незачем тревожиться, – ответил я – стараясь заставить время течь как можно быстрее. Вскоре ко мне пришёл сон, перезагружая эту вымышленную реальность, он вернул меня в утро, где я вновь сидел в кресле, отстранившись от прекрасно-разыгрываемого спектакля «утренней суеты», в котором было всего трое актёров – Инна и дети.

Это был выходной день, раннее утро, когда Кристенсон покинул свой дом, управляя своим стареньким SAAB, позволяя себе превысить скорость – установленную своим собственным – внутренним скоростным лимитом. По обочинам асфальтированной дороги скопилось много жёлтой, опавшей листвы. Там, где повороты были особенно круты, автомобиль доктора смещался достаточно близко к краю, чтобы заставлять снопы листьев взмывать в воздух, задерживаясь там и медленно планируя – рассеиваться по всех доступной им поверхности проезжей части.

Шины буквально шелестели, касаясь намокшего асфальта, воздух оставался по-осеннему влажным, и Кристенсон держал стекло водительского места приоткрытым на несколько сантиметров, дабы специфический аромат осеннего утра проникал в салон автомобиля. Город Шиксаль остался позади, когда доктор увидел первый дорожный указатель, которому ему предстояло следовать. Вскоре, свернув с главной дороги, автомобиль встал на грунтовую поверхность, вполне широкой просеки, двигаться по которой – не составляло труда. Пришлось сбавить скорость, разумеется, но сгустившийся, с обоих сторон от дороги, лес, лишь дополнял общую атмосферу утра.

Дорога, по которой теперь двигался Кристенсон, становилась несколько уже и вскоре начала петлять, заставляя мужчину быть более осмотрительным. Вскоре лес поредел, и сквозь нестройные ряды деревьев стало просматриваться заросшее дикими травами поле. Кристенсон прекрасно помнил, как в былые годы, годы его молодости, владелец этих земель выращивал здесь какие-то культуры и пытался вести собственное фермерское хозяйство, борясь с капризами природы. С переменным успехом, семья Ландфельдов лавировала между благосостоянием и жизнью «по средствам», как правило в неудачные годы никто о них почти ничего не слышал. Все в округе знали, что некие Ландфельды, семья из трёх человек, молодая пара с маленьким ребёнком на руках, купили себе довольно внушительный участок за городом и старый дом. Глава семейства намеривался изменить жизнь своей семьи кардинальным образом, и в общем у него это получилось. Переехав загород, они отрешились от всего мира, предав огню все мосты за собой, так, что теперь ни друзья, ни родственники не могли с ними связаться.

Свою территорию Ландфельды охраняли ревностно, старательно оповещая о нетерпимости к чужакам и нарушителям режима частной собственности. Однако и к местным властям они не обращались, даже когда их сын подрастал, Ландфельды приняли решение, что мальчишка не пойдёт в школу с другими детьми. Отец, вероятнее всего, видел в этом угрозу своему авторитету, и что важнее – авторитету религии, которой вся семья ревностно поклонялась и доктрину которой – чтила превыше всех остальных законов.

Местные органы по надзору неоднократно пытались пробиться к Ландфельдам, чтобы иметь возможность осведомиться о состоянии ребёнка, но это удавалось им с переменным успехом и часто – не без серьёзных усилий.

Когда Кристенсон наконец прибыл, он припарковал свой автомобиль на обочине, на некотором расстоянии от старого, ветхого дома, который уже много лет был необитаем, стоя на своём многовековом месте, продуваемый всеми ветрами. Доктор не спеша подошёл к крыльцу. Решение войти внутрь далось ему не сразу, поскольку нельзя было быть уверенным в том, насколько это было безопасно.