Сергей Богачев - Проклятие Митридата

Царь разделил смертельный яд на три части и, подав дочерям кубки, взял в руки свой бокал:

— Я с вами, мои милые!

Все трое одновременно выпили отравленное вино. Боль пронзила внутренности Митридата, но его тело, давно привыкшее к малым порциям яда, сопротивлялось и не хотело умирать. Взором, лишенным смысла, царь наблюдал за тем, как, корчась в судорогах, умирали его дети. Первой затихла Нисса. Спустя несколько мгновений ушла из жизни и Митридатис.

Ему почему-то вспомнился сын Ксифар. Смеющийся мальчик бежал по берегу пролива, протянув к отцу руки. А на другом берегу смеялась Стратоника…

— Мой повелитель!

Митридат был все еще жив, когда в зал ворвался Битоит — наемник из числа галлов. Увидев распростертые на полу тела, он тут же остановился. Опираясь на руку, царь попытался встать. Кровавая пена на его губах говорила о том, что он принял яд.

— Мой повелитель, — Битоит произнес это уже намного тише, понимая, что присутствует при трагической сцене, — я пришел за указаниями. Изменники взбираются по склону к дворцу. Они уже рядом. Нужно уходить.

Собрав последние силы, Митридат приподнялся и протянул наемнику свой меч:

— Твоя рука надежно сжимала меч во всех битвах, и я хочу, чтобы она не дрогнула и сейчас. Наемник, я воин, и хочу умереть от руки воина. Надеюсь, ты не откажешь мне в этой чести?

Меч прошел между ребрами, как раз там, где был край пекторали…

В следующее мгновение Битоит замер на месте. На его лице отразилось недоумение. Не успев осознать, что же с ним произошло, галл рухнул ничком. Из его спины торчала стрела. Острые ребра, выступавшие по граням бронзового наконечника, прорубили кольчугу, словно бы она была сделана из дерева. Эта стрела была скифской…

18 октября 2013 года

— Каждая история имеет свое начало и конец. Не может такого быть, чтобы развернувшееся действие или событие замерло как в пространстве, так и во времени. И люди, участники этих событий, не могут остановиться на полпути. Если такое происходит, все должны понимать, что это нарушение законов физики, которое отрицательно влияет на общее психоделическое состояние отдельного индивидуума и энергетическое равновесие добра и зла в масштабах нашей Вселенной…

— Послушай, индивидуум, можешь ты хоть сейчас помолчать на эту тему? — попросил Черепанов сидящего рядом с ним Заборского. — Посмотри вокруг: неужели тебе не хватает вечности и покоя?

Машина Ивана отъезжала от ворот городского кладбища. Только что они проводили в последний путь Степана Степановича Белякова. Злые языки утверждали, что местный олигарх «допился до ручки», но Степана Степановича подстерегла более серьезная болезнь, которая не оставила ему никаких шансов. Узнав свой диагноз, Беляков отказался поехать для лечения в Израиль или Германию, как это делали многие обеспеченные люди. Из Америки прилетели две его дочери, которые не отходили от отца ни на минуту. Умер Степан Степанович, как и хотел, дома, в окружении самых родных людей.

В последний раз они виделись, когда Беляков уже был в больнице. Выслушав рассказ Черепанова о признании Клары Иосифовны Мачавариани и проведенных арестах, Степан Степанович задал только один вопрос: «А где пектораль?», но, узнав, что ее так и не нашли, окончательно потерял интерес к этой теме.

Ивану наконец удалось протиснуться между автомобилями, плотно стоявшими вдоль кладбищенской ограды, и выехать на ведущее в город шоссе. За окном замелькали домики с копающимися на приусадебных участках хозяевами. Через приоткрытое окно в салон автомобиля проник щемяще-грустный запах осенних костров. «Последние дни октября, — подумал Иван, — самое время рвануть всем вместе куда-нибудь в лесной пансионат и выбросить из головы эту проклятую пектораль!».

С той памятной поездки в Харьков, когда прозвучало признание Клары Иосифовны, прошло уже два месяца. Экспертиза подтвердила, что в Полищука стреляла именно она. Клара Иосифовна рассчитала все идеально и сама поставила финальную точку в этой трагической истории, приняв под видом сахарина яд.

Еще один участник событий, генерал-майор Писаренко, застрелился в одиночной камере СИЗО. Пистолет с единственным патроном передала ему, судя по всему, молодая жена Татьяна. Известию о самоубийстве генерала Черепанов нисколько не удивился: люди, знающие столько, сколько знал Писаренко, до суда, как правило, не доживают.