Кристофер Сэнсом - Седьмая чаша

– Благодарю вас, сэр, – сказала Минни.

– Но я даже не стану пытаться подать прошение об освобождении Адама, если не появятся данные об улучшении его психического состояния. – Я посмотрел на Мифона. – Такое прошение будет неизбежно отклонено.

– В таком случае нам, видимо, не остается ничего другого, кроме как дождаться вердикта докторов.

Он говорил ровным голосом, но взгляд оставался враждебным.

– А я тем временем нанесу визит в Бедлам. Нагоню страху на его смотрителей, а заодно навещу Адама.

Супруги обменялись удивленными взглядами.

– Это будет очень благородно с вашей стороны, сэр, – сказал Дэниел Кайт. – Но должен вас предупредить: безумие моего несчастного сына являет собой ужасающее зрелище.

– За свою жизнь мне пришлось много чего повидать, – ответил я, хотя, признаться, при мысли о предстоящем визите в Бедлам по коже начинали бегать мурашки.

– Мы отправляемся к Адаму завтра в девять утра, сэр, – сообщила Минни. – Может, вы поедете вместе с нами?

– Да, перед заседанием суда у меня как раз будет свободное время.

– Вы знаете, как туда добраться, сэр? Проедете через Бишопсгейт и сразу же ищите ворота Бедлама.

– Непременно приеду. – Улыбнувшись, я поднялся из-за стола. – Я сделаю все, что в моих силах, но повторяю: дело крайне сложное.

Я проводил гостей в приемную, но Мифон задержался в дверях и негромко проговорил:

– Не думаю, что от вашего доктора будет прок. Пути Господни неисповедимы, и через все испытания и преследования Он в итоге приведет к миру истинных христиан. Включая Адама.

Зеленые глаза преподобного горели под кустистыми бровями, и все же мне в голову пришло, что есть в нем какое-то актерство, словно он играет роль Добродетели в пьесе, зрителем которой является весь Лондон.

– Действительно, – согласно кивнул я. – Молюсь о том, чтобы бедный юноша обрел мир в своей душе.

– Сейчас мы отправляемся в нашу церковь и тоже будем усердно молиться за него.

После того как за ними закрылась дверь, я еще раз просмотрел бумаги и подошел к окну. По двору, заливаемому дождем, брели Кайты, нагнув голову и придерживая головной убор.

– Он не один из нас, – услышал я голос преподобного Мифона. – Он не обретет спасения в конце пути.

Они дошли до ворот и скрылись из вида.

Несомненно одно: теперь я в ответе за Адама Кайта. Именно мне придется решать, что в наибольшей степени отвечает его интересам, и скорейшее освобождение из Бедлама вряд ли входит в эту категорию, что бы там ни толковал Мифон. Для Минни Кайт благополучие сына важнее всего, поэтому, уверен, она должна прислушаться к моему мнению.

Я вышел в приемную. Барак сидел за столом и, хмурясь, смотрел на огонь. Когда я окликнул его, он вздрогнул от неожиданности.

– У тебя очень задумчивый вид, – сказал я.

– Я просто размышлял над тем, отправиться ли к брадобрею прямо сейчас или дождаться, пока закончится дождь. Тот викарий так посмотрел на меня, когда вошел…

– Ручаюсь, он разглядел в тебе безбожника. Я слышал, как он по доброте душевной обрек меня на вечные муки, когда проходил мимо окна кабинета. – Я вздохнул. – Для меня очевидно, что это он запер Адама в комнате и в течение двух дней молился вместе с ним. Довел парня до полного истощения, хотя от того и так уже оставались кожа да кости. Иногда я задумываюсь: а может, если Боннер вычистит побольше таких типов, это будет не так уж плохо?

Перехватив удивленный взгляд Барака, я поспешил успокоить его:

– Не пугайся, это я так шучу. – Из моей груди снова вырвался вздох. – А если говорить серьезно, я пытаюсь понять, есть ли у этих людей будущее и неужели религиозная реформа сделает их своими марионетками? И от этих мыслей мне становится страшно.

– Но вы все же взяли дело?

– Я обязан взять его, но можешь не волноваться, я буду очень осторожен. Я хочу, чтобы мальчика посмотрел Гай, но сначала должен сам повидаться с Адамом.

– В Бедламе?

– Да, – в третий раз вздохнул я. – Завтра.

– Хотите, я поеду с вами?

– Нет, я должен быть один. Но все равно спасибо за предложение.

– Жалко, – понурился Барак. – Мне хотелось проверить, правду ли говорят, что вопли и завывания больных слышны аж на противоположной стороне улицы, отчего прохожие пускаются бежать подальше от этого страшного места.

Вскоре дождь прекратился. Выглянуло солнышко, и за окном вновь воцарилась холодная и ясная погода. В прозрачном воздухе все выглядело более четким. Голые ветви деревьев были каллиграфически вычерчены на фоне синего неба, в углах коричневых проплешин безжизненных полей за домами все еще виднелись полосы нерастаявшего снега.