Вячеслав Белоусов - Плаха да колокола

– Никаких проколов, товарищ ответственный секретарь губкома! – Турин вытянулся во весь рост и щёлкнул каблуками. – Ни одна шельма не подберётся, не то чтобы враг!

– Ладно, ладно. Может, выпьешь?

– Не откажусь.

Странников нажал невидимую кнопку под крышкой стола, и тут же влетела секретарша. Не говоря ни слова, он кивнул ей за спину на шкаф. Через минуту они потягивали коньяк, молчали, и каждый думал о своём.

– Слушай, Василий Евлампиевич, а может, я тебе старый доклад покажу? – прервал молчание секретарь.

Турин насторожился, отставил рюмку.

– Глянь на него профессиональным взглядом. Нюх-то у тебя есть. Может, ты без китайца сам вычислишь паршивого червяка? Оторвал бы я башку ему к чёртовой матери и точку на этом поставил.

Турин поднял брови.

– Не люблю я эти прослушки. – Странников поморщился.

– Давайте доклад, – согласился Турин.

– Наталья! – приказал Странников секретарше, когда та заглянула к ним. – Найди-ка тот доклад Таскаева. Он, наверное, у него и валяется где-нибудь. Неси его.

– И Таскаева пригласить?

– Зачем он нам. – Странников долил коньяк в опустевшие рюмки. – Лимончика ещё не найдётся?

– Минуточку, Василий Петрович, – исчезла секретарша за дверью.

– Обученный у вас контингент, – не удержался от комплимента Турин.

– Заведешь свой не хуже. Потерпи.

– Вашими бы устами…

Они чокнулись.

Но выпить не успели. Дверь распахнулась, и в кабинет влетел Таскаев, без очков, с безумными глазами:

– Василий Петрович! Доклад пропал!

– Как – пропал? – Странников схватил бедолагу за плечи и затряс так, что Турин забеспокоился за жизнь второго секретаря.

– Похитили, – пролепетал Таскаев.

Полпред частного сектора местных рыбопромышленников Лёвка Узилевский, возвратившись из поездки, привёз дурную весть: Попкова переводят на повышение, до Москвы дотянулся, проныра. Его место займёт Васька Дьяконов, другой кандидатуры на пост заведующего торготделом не обсуждалось.

– А значит?.. – ловя каждое слово, разевали рты Заславские Хацкель и Николашка, Фраткин Самуил и Кантер Эмиль, Креснянский Евсей и прочие господа хорошие, помельче, рыбопромышленники, облепившие Лёвку тесной гурьбой и набившиеся по этому поводу в контору фирмы «Перворосрыба».

Лёвка сел, горькую гримасу состряпав:

– А значит, дураку понятно. Валька, и раньше заправлявший всем, превратит ручей текущих в его карманы податей в речку, а то и в ревущий поток. Открывай деловой человек мошну ширше, деньжата швырять придётся направо и налево. Дьяконов удержу и так не знал, а теперь совсем укорота не будет.

– Только братьев Солдатовых и признаёт! – не стерпев, выкрикнул кто-то.

– Пётр у них заправляет, – буркнул один.

– Пётр любит крупную игру, – тут же поддал огня в костёр перепалки другой. – На карту тыщи швыряет. Вот и выигрывает!

– Все эти тыщи в карманах Дьяконова да Авдеева оседают! – разгоралось пламя. – А те за это – льготы да услуги лучше обычных.

– И ты ставь! Чего не ставишь? Робеешь против них?

– А где взять?

– Если б гуртом, со всех собрать!

– Кто даст на всех? Ищи дураков! Каждый на себя одеяло тянет.

– Вот и не каркай!

Гвалт поднялся не на шутку. Не ассамблея деловых людей, не коалиция, а сходка горлопанов. Лёвка поморщился, в лице перекосился – всегда с этим народом так, поднял руку. Вроде стихло мал-мал, но грызлись в углах, зубы скалили неугомонные.

– Тише там! – прикрикнули на них.

Льва Наумовича Узилевского не то чтобы уважали безмерно, ценили за его способности вести диалоги с властями. Лёвкой кликали между собой, близок был, доступен для каждого и внимания на грубые фамильярности не обращал, к любому подход имел.

– В Саратове, откель я намедни возвернулся, встреча была доверительная, – зашептал Узилевский, – комиссия их заслушивала.

– Обоих к себе требовали? – переспрашивали те, что дальше.

– А как же? Обоих! Одного на повышение, другого вместо него, – возмущались те, что поближе, недогадливостью задних. – Тише вы!

– Попков уже в должности заместителя уполномоченного Наркомторга по нашему краю просил Валентина Сергеевича особливо не трогать братьев Солдатовых… – продолжал также доверительно Узилевский, – ну и ещё пару-тройку лиц.

– Кого это? Кого ещё? Почему? – закричали, запрыгали, возмущаясь, остальные. – Мало всё братьям! И так более остальных хапают! И поблажки им, и скидки, и условия особые! Что ж творится-то?