Валерий Горелов - Вразумление, самосотворение и биография

***

Сентябрь 1924 года. Город Холмогоры, волостной центр.

В здании, совсем близко к центру, где раньше располагались этапные помещения, теперь находилось волостное управление ОГПУ. У ворот стоял человек с винтовкой, а в глубине двора – старый военный грузовик «Паккард». Город только просыпался, день будний, утро. Редкие еще прохожие жались на другую сторону дороги от грозного часового с красной звездой во лбу, да от страшной вывески с названием учреждения. Местное население еще с 1918 года усвоило, что такое «спецучреждение», с закрытой территорией и колючей проволокой. Часовой выглядел как-то перегружено, в большой, не по размеру шинели бойца Красной Армии. Рукава были не по-уставному длинные, и один из них был приткнут к винтовке, а из другого вился дымок вонючей цигарки. Он все время тревожно оглядывался на вход в здание, у которого был припаркован грузовик. Боец, ко всему, был еще и очкастый, одним словом – воин Объединенного главного политического управления. Но некто не собирался с ним воевать, а точно знал свою цель, знал он и маршруты, и расписания. Сегодня наступил тот день, к которому последний месяц готовился бывший студент-химик и бывший же батюшка. Эмоций он не испытывал, только холодный расчет. Сегодня среда, и вся команда направится в местную тюрьму за людьми, которых запланировано допрашивать. В кабину рядом с шофером всегда садился тот, кто был названым его братом, а в кузов – то самое звероподобное существо с винтовкой, на которую всегда был навинчен штык. Сергей был наслышан об этой парочке, а их подвиги, которые сотворялись во имя сохранения и процветания власти, были жутью для многих семей Холмогор. Он не хотел видеть ничьих глаз, он просто жадно, по-волчьи, хотел разорвать на куски этих, вроде, тоже людей. У него даже мысли не возникало помолиться за их черные души, он хотел жестоко их убить. Сегодня он – Гедеон, судья, он – в черном, ибо он – Божий дух, и имя ему – палач. Грузовик выехал по расписанию, в полном составе. Бомба легла в кузов прямо под кабину. В то утро Холмогоры потряс сильный взрыв, он долго еще гулял по городским улочкам обысками и арестами. Это был первый теракт против диктатуры пролетариата, а от террориста остался лишь черный балахон покроя братьев-доминиканцев.

В апреле 1925 года, после погребения патриарха Тихона, Сергей принял тайный постриг у монахов Зосимовой Пустыни в общине строгого богослужения при Петровском монастыре. Это была крупнейшая из подпольных монашеских общин в СССР, во главе с епископом Варфоломеем, который будет арестован и расстрелян по обвинению в террористических намерениях против советского руководства. Бывший монастырь оставался центром общины до июня 1929 года, когда был закрыт последний Боголюбский Храм.

В 2018 году, при завершении реставрации одной из каменных церквей Петровского монастыря, в кирпичной кладке обнаружили пергаментную трубку длинной 22 сантиметра и 2 сантиметра в диаметре. Все специалисты по древностям, не вскрывая контейнер, просчитали, что это есть новодел и для исторической науки интереса не представляет. Единственный листок, исполненный в форме карты мира, вообще остался сущим туманом. Ту посылку передали в государственный фонд хранения под грифом «неопределенного назначения». В том листе было главное, что ожидало человечество: внутри мира набухал гнойник предстоящей войны, сотворялась «бомба». Та бумажка была, конечно, не из глубокой древности, и точно новодел. Она была из будущего и явно не имела ценности. Но рано или поздно придет время, и она, конечно, будет прочитана и понята. Но вразумление бывает вразумлением, когда происходит вовремя.

Последним приветом из Погоста была судьба Киприана. Был в его жизни Беломорканал, после 1933 года вернулся домой, в деревню. Жена его все же родила девочку, назвали Ульянкой, завели собаку, назвали Перчушка. Лишь только Ульянка начала учить букварь, как в декабре 1939 года Киприана угнали на Финскую войну. С Финской он без каникул оказался в заснеженных окопах 1941 года под Смоленском, у станции Дорогобуж (ныне Сафоново). Там он и принял мученическую смерть. Его убьют лежачего, без обеих ног, в госпитале. Его, уверенного в нашей победе, расстреляют те самые, с орлами на кокардах.

И мы победим, все уезды Терпигорева изымем из служения христопродавцев, закроем в клетке всех зверей в человеческом обличье, избавимся от мздоимцев, казнокрадов и лживых правителей. И государство своих подданных перестанет видеть или рабами, или врагами. Все это – в будущем, и оно, конечно, свершится.