Жанна Раскита - Мой капитан

– Не беспокойтесь, барышня. Я без оплаты не останусь. Может, все же решим этот вопрос позже, хорошо?

Я передернула плечами. Не нравилось мне все это. А капитан, меж тем, уже двинулся дальше. Я остановила его, схватив за рукав.

– Капитан, – начала я.

– Зовите меня Кирилл.

– Я не могу вам ничего предложить, а делать в долги не в моих правилах…

– Оставим это до лучших времен, прошу вас. Я решу это позже. С вашим батюшкой.

Сердце мое сжалось. А что, если я больше никогда не увижу папеньку? Что если его убили там, на площади, вместе с Николаем и Антоном? Что если…

– Обнимите меня, Анна Петровна, изобразим представление, – прервал мои мысли капитан.

– Зачем? – испугалась я.

– Мы, кажется, все решили, разве нет? Вы слушаетесь меня и выходите из тюрьмы, ясно?

Я небрежно приобняла капитана за талию. И почувствовала крепкую спину под тканью мундира. Он усмехнулся, и взглянул на меня.

– Нет, – сморщился он, – на падшую женщину вы не похожи…

Я испуганно следила за его резкими движениями. Он откинул в сторону мою накидку, и муфту, расстегнул пуговицы на вороте платья, обнажив слегка грудь, растрепал волосы.

– Ну, с богом? – рассмеялся он, и извлек из-за пазухи фляжку.

– Дайте мне, – прошептала я.

Кирилл молча протянул мне плетеный сосуд. Я приложилась к горлышку, и сделала большой глоток. Так, я впервые познакомилась с водкой. Напиток огнем растекся по моему телу, обжигая рот и пищевод. Жар ударил в лицо, страх куда-то исчез.

– Смейтесь, – шепнул на ухо Кирилл.

Я засмеялась, крепко сжимая в руке фляжку.

Мы вышли в свет комнаты. Солдаты, капитаны и офицеры, все наравне, пировали. Водка лилась рекой. Так что мы довольно легко миновали первую комнату, не привлекая внимания. То же повторилось и в остальных помещениях. Все смотрели на пьяного капитана и гулящую девку, как на нечто обыденное, и привычное.

Наконец, капитан распахнул передо мной дверь, и холодный морозный ветер обжег мое лицо и полуобнаженную грудь. Хмель как рукой сняло. Я содрогнулась, и сунула фляжку обратно капитану.

– Бегите, – произнес он.

Я осмотрелась, и заметила в ночном сумраке очертания кареты.

– Спасибо вам, капитан, – прошептала я, ежась на холодном ветру.

Он расстегнул мундир и накинул мне его на плечи, сам остался в одной белой рубашке. Тут же тепло его тела согрело меня.

– Спасибо, – повторила я, и бросилась бежать к карете.

– Я найду вас, Анна, – услышала я в след.

– Зачем? – обернулась я.

Но капитан уже скрылся за дверью.

Не долго думая, я забралась в карету и тихо произнесла вознице:

– Отвезите меня домой…

Я сказала не подумав. Откуда не знакомый мне человек, по имени Иван может знать, где я живу?

Но возница тронул лошадей, и экипаж помчался прочь из города.

На рассвете мы миновали редкий лес, и показались очертания дома. Мои самые страшные опасения оказались верны.

Когда солнце поднялось достаточно высоко, экипаж остановился на подъездной аллее. Я выбралась из кареты, не в силах поверить увиденному. Второго этажа нашей белокаменной усадьбы не было вообще. От первого осталось лишь черное, опаленное огнем пепелище. На месте сада – выжженное поле. Вся аллея усыпана поломанной и обугленной мебелью, каким-то тряпьем и прочим хламом.

Я оглянулась на возницу. Тот уже покидал границы нашего имения. Топот лошадей постепенно отдалялся, пока окончательно не затих в дали.

Я вновь взглянула на останки своего дома, и жуткая, ни с чем не сравнимая боль внутри пронзила меня.

Послышались чьи-то шаги. Я оглянулась. Ко мне шла моя горничная – Маша. Ее побитое лицо было перемазано сажей, платье изодрано.

Из моей груди вырвался всхлип, слезы хлынули по щекам.

– Маша! – вырвалось у меня, и я из последних сил кинулась девушке на шею.

Мария ответила на мое бурное приветствие крепким пожатием в своих объятиях.

– Машенька, где мама? С ней все в порядке?

Девушка отвела взор.

– Маша! Отвечай!

Горничная испуганно отшатнулась от меня, и я поняла, по выражению ее лица, по не желанию говорить, что что-то ужасное случилось с моей горячо любимой маменькой.

– Мама! – позвала я.

– Анна Петровна! – крикнул Маша, – Аня!

Я не слышала ее, метаясь по пепелищу своего когда-то прекрасного дома.

Крепкие руки неожиданно поймали меня и встряхнули. Это был Павлуша. Я взглянула в его глаза, и прочитала в них такое глубокое чувство вины, что мне стало еще хуже.

– Паша, – всхлипнула я, – где мама?