Александр Логачев - Капитан госбезопасности. В марте сорокового

«Наверное, мы уже давно оставили позади охраняемый участок, — подумал капитан. — И если здесь мы на кого напоремся, то будет или охотник, или лесоруб». Капитанские мысли получили подтверждение часа через четыре безостановочной (не считая трехминутные передышки) ходьбы. С пригорка, на который они вышли, открылась панорама довольно большого поселения.

— Узнаю, — вглядевшись, радостно сообщил Василий. — Точно. Селище Радванко. Вон деревянная часовня. Мы обойдем Радванко слева, а через десять километров Кичерелы и возле них — Замковая гора. На ней и замок, где археологи.

— А пограничники здесь водятся?

— Пограничники если только в селище за сливянкой приезжают. В здешних лесах их не встретишь.

Теперь они шли несколько по-другому: и быстрее — все-таки светлое время суток плюс оставленные за спиной пограничники, и веселее — цель близка плюс можно позволить себе разговоры.

— Так ты из этих мест, Василий? — поинтересовался капитан.

— Да не совсем. Я из Хуста, тоже Закарпатье, но ближе к Венгрии. Такой город на Тисе.

Помолчав, Василий решился продолжить.

— Но исходил все Закарпатье, работу искал. Я сам из русской семьи. У нас тут все проживают: русские, хохлы, венгры, румыны, словаки, немцы, кого только нет, — Василию хотелось говорить и он видел, что товарищ капитан ничего не имеет против. — Батька мой в восемнадцатом вошел в Хусте в рабочий Совет и помогал устанавливать Советскую власть в Венгрии. В марте девятнадцатого Венгрия стала Советской республикой, а в апреле вошли интервенты, Антанта и румыны, к которым присоединилась наша контра. Батьку убили в июле, а августе эта сволочь из наших и интервентов свергла Советскую власть. Все Закарпатье в крови потопили. С турков столько крови не проливалось в этих местах. Нам бы с матерью и братом тоже не жить, но мы успели убежать. Перебрались в Черновцы.

Они сейчас шли, держась утоптанной тропинки. Никто им пока не встретился. Разве только однажды вдали слышали стук топора. Да и встретились бы — двое с котомками идут, эка дело.

— Работы никакой не было. Как мать выкручивалась, не знаю. Мне тогда шесть лет было, а брату десять. Помню только, как жрать всегда хотелось. Тошнило от голода. Теперь удивляюсь, как я умудрился таким вымахать. Может оттого, что в батьку пошел. Вот когда я от матки про батьку узнал, то твердо решил, что буду бороться против этой буржуйской сволочи. Лет с десяти мечтал, как убегу в Советский Союз, стану коммунистом, научусь воевать и приду назад Советскую власть ставить. Но убежал, только когда стукнуло двадцать. Мать не бросишь же. Брат помер, когда ему было пятнадцать. Надорвался, взявшись таскать мешки, и помер. Кто мать кормить будет? А когда мать умерла, мне тогда было двадцать, вот тогда и ушел. Пешком до Союза топал. И на брюхе через границу полз.

Василий улыбнулся.

— Я только в Советском Союзе впервые мороженое попробовал. Объелся им, помню, потом три дня животом ходил.

День расходился славный — ни облака, весеннее, уже по-настоящему теплое в этих местах солнце, ветер есть, но в лесу не чувствуется.

— А у нас только оккупанты успевали меняться. В двадцатом чехи пришли, потом, меня уж тогда здесь не было, в тридцать восьмом тут придумали Карпатскую Украину во главе с фашистским прихвостнем Волошиным, который окружил себя националистами, фашистами и белоэмигрантами. А в марте тридцать девятого Закарпатье к Венгрии отошло. Ничего, еще чуть-чуть подождать, и установим здесь власть трудящихся. Уже немного осталось. Вон как близко подошли. Только через Карпаты Советскую власть перевалить осталось.

— Так что там за замок, где эти якобы археологи обосновались? — спросил капитан.

— Может быть, они и настоящие археологи тоже. И шпионят, и копают.

— Почему ты так решил?

— Много чего интересного накопать можно. Настоящие археологи там тоже работали в конце двадцатых. Те точно были настоящие. Из Австрии приехали. Мой друг Емельян Чижмар подрядился к ним землекопом. Хорошо платили. Много, говорит, чего накопали. Замок этот вроде бы еще наш, старорусский. Тут же русская земля. Галиция. Князь Даниил Галицкий заселил ее русичами. Тот, кто Львов основал. Львов этот, товарищ Шепелев, князь в честь своего сына Льва назвал. Не знали?

— Нет, — сознался в пробеле товарищ Шепелев. — Не до экскурсий мне как-то было во Львове, не до музеев.

— Львовщина, Карпаты и Закарпатье — русские это осваивали и заселяли, но не удержали. Вот и замок с тех времен стоит, так говорят. Потом к венграм перешел, когда они захватили тут все и начали окапываться. Один из ихних буружуев, князек какой-то, вселился в замок и укрепил его, чтоб ни одна сволочь, товарищ капитан…