Александр Логачев - Капитан госбезопасности. В марте сорокового

— Не вмию я. А!

Рука украинца попала в кровяной ручеек, стекавший по куртке. Он стал поспешно и неистово вытирать ладонь о сиденье, словно это была не кровь, а серная кислота.

— Тащи, придурок! — рявкнул «вор». — Потом подотрешься!

Труп оказался сзади, Кемень уложил его на пол себе под ноги и плюнул на него сверху. «Жох» пересел на водительское место.

— Зачем убил? — Капитан встретился взглядами с украинцем в зеркале заднего вида.

— Ненавиджу коммунистив. — Как подрагивают его губы, было заметно даже по отражению. — Всих повбивав би.

— Он, может, и коммунистом-то не был. Простой шофер.

«Жох» тронул машину с места. «Что ж, Кемень или кто ты там, теперь, как говорят на Кавказе, я твой кровник. И не надейся, что я тебя верну живым в тюрягу».

— Усе они коммунисти, гнобители и загарбники, — неслось с заднего сидения.

— Эй ты, куда рулить?

— Прямо.

— Ты хоть понимаешь, фраер, что на колесах нам к твой хате подруливать нельзя? Их надо бросать и желательно подальше от места. И клифты вертухайские скинуть. В них нас любой идиот запомнит.

Нелегко сейчас давалась капитану Шепелеву его роль…

Вскоре машину бросили, оставив ее у какой-то невысокой каменной ограды. Сняли форму. Капитан остался в рубашке и вязаной жилетке, эдакая одежка ни фига не грела, да и в чужих глазах одетый так легко он будет выглядеть малость подозрительно. Но что до чужих глаз, то пусть думают, что пропился мужик, дело обычное и для Львова. А на прохладу сто раз плевать. Не замерз при финских минус сорока, не замерзнет и при плюс десять или что-то около того.

Они перемахнули через ограду, очутились в каком-то дворике с фонтаном и ухоженными песчаными дорожками, нырнули в кусты, из кустов попали в сад, за которым углядывались очертания особняка или дворца. Кемень уверенно держал направление среди деревьев, ясно, что места ему знакомы чуть ли не до травинки.

В этом саду капитан не успел выполнить задуманное. Потому что уж больно неожиданно и быстро для него они уперлись в новую ограду. Перелезли через нее, попали на улицу, с которой быстро свернули.

На пути к лежке, обещанной Кеменем, они нырнули в узкий переулок, по которому мог проехать разве что один всадник, да и то прохожим пришлось бы жаться к стенам домов. Здесь не было фонарей, ни одно из окон не светилось, словно в домах никто не жил. «Жох», державшийся или сзади, или вровень с бывшим сокамерником, сейчас пропустил его вперед. И сшиб с ног подсечкой сзади. Оседлав лежащего, Шепелев приставил к затылку Кеменя револьвер, ощупал его карманы и извлек из них наган с холостыми патронами и бритву со следами крови. Бритву он кинул в груду каких-то ящиков, сложенных у дома.

— Тихо! Убью! — не громко, но весомо пригрозил «вор. — Слушай меня, фраерок, и вникай.

«Жох» убрал револьвер от затылка, для того чтобы освободить руку. И, продолжая говорить, выколотил из барабана отобранного револьвера холостые патроны. От патронов надо будет потом аккуратно избавиться. Сейчас их не выбросишь — объяснений такому поступку не найти.

— Я вообще никому не доверяю. Особливо не блатным. Особливо фраерам. Я мочу людей, когда выхода нет, а ты готов мочить надо и не надо. Почему бы тебе не решить грохнуть меня сейчас. Мол, я и один теперь доберусь. И по болту тебе, кто тебя вытащил. А я — я! — тебя вытащил с кичи, ты заруби это где захочешь. И с тебя лежка, пока все не утрясется. Попробуешь удрать — пристрелю. А удерешь — буду искать и найду. Цыц!

С той стороны переулка, куда они собирались направиться, донесся стук каблуков по камням мостовой. Судя по звуку, идущий был один.

— Прикидываемся пьяными, — наклонился к Кеменю и зашептал ему на ухо «Жох». — Ты нажрался, я тебя поднимаю. Ну, мычи давай!

И «вор», спрятав пустой наган за пояс под вязаную жилетку, а холостые патроны положив в отдельный карман, принялся трясти за плечо и делать вид, что поднимает товарища с булыжников. «Товарищ» замычал и даже попытался исполнить какую-то песню.

Дошагавший до них по переулку припозднившийся гражданин оказался не милиционером. Обыкновенный мужик в плаще и кепке.

— Помоц, панови? — Он понял разыгрываемую перед ним сцену ровно так, как от него и хотели.

— Не, — «пьяным голосом» отозвался «Жох». — Ща эта… отдохнем и туда… Нам тута два шага. Иди, служивый!

Услышав русскую речь, ночной человек ничего более не предлагал, а торопливо удалился.

— Ну, ты въехал в то, что я тебе говорил? — снова наклонился капитан к приподнявшемуся на локтях Кеменю. — Ты мне должен. Отдашь должок и свободен.