Александр Логачев - Капитан госбезопасности. В марте сорокового

Наконец надзиратель управился с доставанием ключей. Подошел вплотную к решетке. Больше капитан терпеть его актерство не собирался. Переложив револьвер в левую руку, Шепелев выдрал правой ключи из надзирательских пальцев.

Сообразить, какой из трех ключей подходит к замочной скважине, большого ума не потребовало. Щелкнул механизм запора. Шепелев толкнул решетку и прорвался на ту сторону. За ним метнулся в проем и Кемень. «Извини, парень, что не по сценарию», — капитан пихнул наган под ремень, схватил охранника за гимнастерку и крепко приложил головой о прутья коридорной перегородки. И добавил для надежности локтем по затылку. «Извини, парень, не твоя вина, хотя и твоя тоже. Но дело дороже твоей разбитой физиономии и даже сотрясения мозга. Если все обойдется, отмечу тебя в рапорте как героя. Ежели, конечно, сам доживу до составления того рапорта».

— Подушку сюда! — Капитан вынул наган из-под ремня. Взял протянутую подушку, нагнулся к действительно потерявшему сознание охраннику, приложил подушку к груди лежащего, утопил в ее мякоти револьверный ствол и выстрелил. Выстрел прозвучал как падение с тумбочки на пол стопки тяжелых книг. После чего стрелок вытянул из третьей по счету кобуры третий по счету наган.

— Этого надо было валить, — пояснил капитан своему напарнику по имени Кемень. — Его оставлять позади было опасно, а ну как шуметь бы стал, — револьвер отправился во второй карман брюк. — Вперед! Шапку пониже надвинь, и голову наклони, чтоб подбородком не светить.

— Дай наган, — вдруг вцепился в капитана Кемень. — Як я без зброи. Дай!

По тону, крепости хватки и дикому блеску в глазах стало ясно, что украинец не отстанет.

— На, — «вор» протянул наган, что держал в руке. Тот, из которого только что стрелял в надзирателя.

Они пошли по коридору, оставляя позади себя решетку, распростертого возле нее человека, валяющуюся рядом на полу фуражку с синим суконным верхом и краповым околышем, стул и тумбочку, на которой стоял местный телефон и лежала книга сдачи-приема дежурств.

Они, конечно, пошумели, но вряд ли звуки могли достичь чьих-либо ушей — коридор длинный, потом еще идет подъемчик в пять ступеней, выводящий в некий предбанник. А уж оттуда две дороги: направо — вход в собственно тюрьму, налево — выход в тюремный двор, разумеется, через пост. Куда путь держать — с этим вопросов нет. Однако вот тут встает проблема, которую товарищу Шепелеву необходимо разрешить за оставшиеся метры пути. Щетина на их физиономиях, о которой они с товарищем Адамцом не подумали заранее. Случается такое на их невидимом фронте, особенно когда разрабатываешь детали наспех.

Дежурный на посту должен сделать вид, будто не находит ничего странного и необычного в том, что два надзирателя идут на улицу. И это бы ладно, но с такими мордами к службе не допускают. А тут целых два небритых типа. Вряд ли господин Кемень проглотит эту баланду. Доверчивость его не может распространяться столь безгранично. И если его что-то насторожило, а убийство охранника не сняло эту настороженность, он, конечно, воспользуется помощью органов и вырвется на свободу, где немедленно избавится от подставного спутника. Хорошо, если избавится, просто удрав. А то ведь и попробует грохнуть лжевора. И вся игра насмарку, и враг окажется на свободе, и сам сыграешь в деревянный ящик.

— Спрячь в кобуру, — Шепелев увидел, что его новый друг держит оружие в руке. — Так тут не ходят. И без нужды не дергайся. Только, если выбора не оставят.

Пять ступеней, до которых необходимо найти решение, угрожающе надвигались.

— Стой! — капитан уцепил спутника за рукав гимнастерки. — Нельзя!

— Що? — попытался выдернуть рукав.

— «Що»! — передразнил «вор». — На меня глянь, — он провел пальцами по подбородку. — И у тебя та же волосня. Туфтой разит. Да нас с тобой за версту раскусят. Усваиваешь?

— Ну? Назад? — Кемень иронически скривил губы. — Будемо битися.

«Да, его глаза не обманывают, как есть фанатик. Он не сегодня приготовился помереть за правое дело украинского национализма. На руку мне его фанатизм? А пес его знает, разберемся».

— Побиться успеем. Слушай сюда, фраер. Есть мысль. Если чего умнее выдумаешь, буду рад…

Не позже, чем через две минуты, в короткий, но широкий промежуток между выходом в тюремный двор с будкой дежурного перед ним и дверью, отсекающей тюремные помещения от остального мира, вышли двое. Первый шел понурив голову, с отведенными за спину руками, то есть так, как положено передвигаться заключенному в тюремных стенах. На нем был пиджак, но при форменных брюках, заправленных в яловые сапоги. В руках, прижатых к копчику, он держал свернутую гимнастерку. За ним, заслоняемый спиной от взгляда из дежурки, держался на расстоянии чуть менее положенного человек в форме внутренних войск НКВД. Пара уверенно приближалась к посту перед выходом во двор. Приблизилась, и из-за спины первого вырвался человек в форме, распахнул дверь будки дежурного, зажал рот бритому, похожему на казаха человеку и приставил дуло нагана к его горлу.