Александр Логачев - Капитан госбезопасности. В марте сорокового

Пол качнулся под товарищем Шепелевым. Пустились в пляс предметы перед глазами капитана, фигура руководителя партии и народа стала размываться в тумане.

— Вы еще не долечились, товарищ Шепелев? — спросил вождь, просовывая правую руку между пуговицами френча и заглядывая в глаза побледневшего капитана.

— Здоров наш герой, здоров. Просто обалдел от встречи с самим товарищем Сталиным, — рассмеялся Берия и подбадривающе похлопал подчиненного по плечу. — Такое со всеми бывает, товарищ капитан.

— Садитесь, товарищи, — левой рукой, в которой он сжимал нераскуренную трубку, вождь показал на стол для совещаний.

Если Берия сел, то капитан опустился на что-то, оказавшееся стулом. Сталин медленно пошел вдоль стола, при каждом шаге немного наклоняясь вперед.

— Вот видите, а некоторые болтуны утверждают, что товарищ Сталин отгородился от народа, от жизни в стране. Узнаёт все только из газет и докладов, — руководитель партии остановился, не дойдя до середины стола, обернулся. — Скажите, товарищ Шепелев, а финны хорошие солдаты?

Капитан хотел подняться.

— Сидите, — холодная трубка поднялась и опустилась вместе с рукой.

— Да, товарищ Сталин, — ответил капитан, ощущая неуют оттого, что приходится разговаривать с вождем сидя.

— Это хорошо, когда противник сильный. Потому что со слабым противником распускаешься и становишься слабее, а сильный вас заставляет подтягиваться, расти…

Неторопливая, доверительная тихая манера говорить, где каждый отрезок речи подчеркивался паузой и движением руки, действовала гипнотически. Этот человек казался всепонимающим, всепрощающим мудрым отцом и наставником, с которым хотелось быть откровенным. Вот спроси сейчас Сталин, подумал Шепелев, о том, что скрываю ото всех, ведь выложу правду. Надо избавляться от этого наваждения, приказал себе капитан, брать вожжи в руки.

— Война — это беда, но есть очень верная пословица, что нет худа без добра, — товарищ Сталин продолжал идти вдоль стола и говорить. — Вооруженная борьба открывает народу его героев, и эти герои занимают подобающие им места. Товарищ Берия, надо сделать представление на Орден Красного Знамени. Я думаю, заслуги товарища Шепелева в советско-финском вооруженном конфликте достойны самой высокой награды.

Сталин дошел до своего рабочего стола, раскрыл какую-то коробку… Впрочем, капитану сразу стало ясно — какую, потому что из нее вождь стал щепотка за щепоткой извлекать табак и неторопливо, как и говорил, как, возможно, делал все, принялся набивать чашку трубки. Шепелев вспомнил вдруг, что Берия в ресторанном разговоре назвал советско-финское противостояние тем, чем оно и было — Финской войной, а не так как его именовали в газетах и сейчас Сталин — вооруженным конфликтом. И почему-то это сопоставление и наблюдение за тем, как вождь набивает трубку, сняло с Шепелева наваждение, охватившее его от близости отца народов. «Спроси теперь Сталин о том, что скрываю ото всех, ведь совру и глазом не моргну, и ни о чем он не догадается».

У стола вспыхнула спичка и после нескольких глубоких затяжек трубка загорелась.

— Вы владеете иностранными языками, товарищ Шепелев? — Сталин медленно пошел в обратную сторону, к двери, но двигался уже с новой стороны стола.

— Нет, товарищ Сталин.

— Плохо, — покачал головой руководитель партии. — Надо учить языки. Но сейчас мы не имеем права отвлекаться на учебу, иначе кто вместо нас будет защищать страну. А потому надо как можно скорее приблизить то время, когда никакие внешние и внутренние враги не будут отвлекать наших людей от труда и учения.

— У нас, товарищ Сталин, есть методики, — вступил в разговоре Берия. — За два месяца мы научим любому языку. Если человек, конечно, не совсем безмозглый.

— Два месяца, так долго? А более быстрых методик у вас нет?

Шепелев заметил, что генеральный секретарь ВКП(б) посмотрел на народного комиссара внутренних дел чересчур заинтересовано для данного вопроса. И Берия, отвечая, неожиданно перешел на грузинский язык. И они со Сталиным заговорили по-грузински.

Шепелев, разумеется, ничего не понял. А если бы капитан узнал, о чем беседовали между собой два уроженца Кавказа, был бы несказанно поражен.

Сталин считал, что такого опытного диверсанта, каким ему представили Шепелева, необходимо подключить к разработке ликвидации Троцкого, а подготовка к ней шла тогда полным ходом. Берия, который хотел воплотить в жизнь оперативную комбинацию, неожиданно пришедшую ему на ум по дороге на стадион «Динамо», и не желал подыскивать нового исполнителя, отговорил