Ланиус Андрей - Тени забытых богов

– Здорово! – в тон ответил он.

Мы обнялись, прижавшись щекой к щеке. Затем я представил ему свою спутницу.

Алексей принялся делать Кларе какой-то витиеватый комплимент, но, запутавшись, закончил его взмахом руки: мол, красота не нуждается в толковании. Кавалер из него неважный. Но Клара ему понравилась. Это было заметно.

Я всмотрелся в Алешку пристальней, и внутри у меня защемило. Брат сильно сдал за те четыре года, что мы не виделись. Полысел, в лице появилось что-то усталое, тревожное. Рановато бы ему превращаться в старую развалину.

Впрочем, да я ведь и сам не стал за это время моложе.

На перрон со стороны привокзальной площади вдруг хлынула густая толпа. Нас теснили и сдавливали со всех сторон. Что за демонстрация такая, откуда вдруг столько народу?!

Ах, да, вспомнил я, ведь сейчас должна подойти утренняя электричка на Фуров!

Между тем, надо было немедленно переговорить с Алексеем о главном.

Я указал ему на самую тяжелую сумку:

– Хватай поклажу, господин гуманитарий!

– Только ради твоей прекрасной спутницы, господин домашний любимчик! – парировал он и, подхватив сумку, будто пушинку, как бык ринулся через толпу. – Айда скорее на автобус, пока не подошла электричка, а то не втиснемся!

– Алеша, притормози! – бросил я ему в спину. – Плевать на автобус!

Он послушно свернул к багажному отделению, где сейчас не было ни души, и поставил сумку у стены. Здесь мы сошлись в кружок.

– Алексей, расскажи коротко и связно, что произошло? – Я посмотрел ему в глаза. – Быть может, дома знают не все, поэтому я и предлагаю поговорить на природе. Клары не стесняйся, это свой человек. Я полностью ей доверяю. И тебя призываю к тому же.

Алексей снова широко улыбнулся. Не без тревоги я вдруг осознал, что эта его улыбка меня пугает.

– Ты спрашиваешь, что произошло? – В его голосе явственно слышались торжествующие нотки. – А случилось то, что я, может, близок к крупному научному открытию. – В его глазах вспыхнули знакомые мне сумасшедшие огоньки: – Быть может, историю всего нашего края, а то и отечества придется писать с чистой страницы!

– Погоди, братец! Какая история?! Я хочу знать, что случилось в музее.

– Ах, в музее… – Он сразу обмяк, будто перенесся с небес на грешную землю. – Ну, понимаешь… – Достал сигаретку, оторвал фильтр – еще один признак сильного волнения – и закурил. Искоса посмотрел на меня. – Ага, теперь я понимаю, почему ты приехал. Мамаша панику подняла. Позвала практичного и хорошо знающего жизнь Славочку на помощь. Только я ни в чьей помощи не нуждаюсь. Милиция найдет виновных и во всем разберется. А Галине Андреевне ничем уже не поможешь.

– Лешка, не изображай киношного чудака-профессора, – попросил я. – Перед Кларой неудобно. Расскажи в самых общих чертах, что произошло, а подробности обмозгуем после.

– Ладно, все равно ведь не отвяжешься, – буркнул он. – В общем, в прошлую пятницу я допоздна задержался на работе. Делал выписки из источников, ну, и увлекся. Вдруг зазвонил внутренний телефон. Я машинально взглянул на часы: стрелки приближались к десяти вечера. Звонить могла только Галина Андреевна – дежурный вахтер. Кроме нас двоих в музее давно уже никого не было. Я так и решил, что она хочет напомнить мне, что уже поздно и пора идти домой.

Я снял трубку и услышал какой-то странный, даже пугающий звук, похожий на хрип задыхающегося человека.

“Галина Андреевна, с вами все в порядке?!” – спросил я, припоминая, что у нее больное сердце.

Ответом мне был еще один странный звук, который я назвал бы рычанием.

Это продолжалось несколько секунд, затем связь оборвалась.

Мне не оставалось ничего другого, как самому отправиться на пост дежурного.

– Расположение помещений в нашем музее-дворце таково, Клара, – Алешка повернулся к ней, – что, спустившись по служебной лестнице вниз, я оказался в конце главного коридора первого этажа. Вообще-то, вестибюль делит коридор пополам, но пост дежурного находится несколько в глубине, у парадной лестницы, так что видеть я его не мог. Зато я отлично видел существо, которое находилось в дальнем от меня конце коридора.

Это был наш легендарный оборотень, точно такой же, как на картине местного художника 19-го века Николая Самохвалова, которого наши горячие головы называют “белособорским Брюлловым”.

Эта картина, висевшая в вестибюле, тоже была перед моими глазами, так что я имел полную возможность сравнивать.

Оборотень-крокодил с волчьим загривком смотрел прямо на меня, раскачиваясь на своих мощных лапах.