Николай Свечин: Скрытые улики. Сборник исторических детективных рассказов

– И к рукам небось чего-нибудь прилипает?

Чиновник насупился.

– Если я вам сейчас скажу, что мзду не беру, вы, наверное, не поверите?

– Прошу прощения, но нет, не поверю.

– Что ж, переубеждать не буду. Только вот что хочу вам сказать. У нас в городе и шести тысяч душ не наберется. Каждая собака тебя знает. Каждый друг другу – кум, сват и брат. Возьми я сегодня утром рубль, в обед исправник будет знать, на что я его потратил.

– То есть не берете, потому что начальства боитесь?

– Не только, и не столько. Просто так ведь никто не даст, дадут за услуги. А как в пословице говорится – «коготок увяз, всей птичке пропасть». Да и царева жалованья мне хватает. Я холост, потребности невелики, за квартиру платить не надо, слава богу, свой дом имею. А на щи и кашу мы с матушкой зарабатываем.

– А не обрыдли ли щи с кашей? Не хочется ли пулярочки да икорки?

– Ну, икоркой мы с матушкой себя по праздникам балуем. Вот, кстати, купил в Москве, дешево, по случаю. – Чиновник вынул из стоявшей на соседнем сиденье корзины полуфунтовую банку осетровой икры. – По мне так главное, чтобы совесть чистой была, чтобы спать не мешала. А крепкий сон человека с чистой совестью ни за какие деньги не купишь.

– Браво! – Попутчик захлопал в ладоши. – Если в России в полиции служат такие юноши, то не все еще потеряно. Только, кажется мне, что таких, как вы, меньшинство. Или я опять ошибаюсь?

Чиновник покраснел.

– Позвольте мне на ваш вопрос не отвечать.

– Да воля ваша, не отвечайте. Тут и без вашего ответа все ясно.

Оба пассажира надолго замолчали.

В темном окне поезда замелькали металлические конструкции.

– Мост проезжаем, через пять минут прибудем, можно и на выход собираться. – Юноша встал, застегнул шинель, нахлобучил на голову шапку и стал повязывать башлык. – Вы в наши палестины, я извиняюсь, по какой надобности? В гости к кому или по делам?

– По делам, к купцу одному вашему, условие заключать.

– А что на ночь-то глядя? Сейчас шесть с половиной, пока прибудем, пока до города доберемся – восьмой час, найдете купца-то? А то у нас улицы не освещаются.

– В гостинице переночую, с утра дела сделаю, да и обратно, – ответил, вставая и надевая котиковую шапку, купец.

Паровоз, подъезжая к станции, дал пронзительный гудок, зашипел, сбрасывая пар и остановился. Кондуктор открыл дверь вагона. На улице шел снег. Немногочисленные пассажиры вышли на платформу и разошлись по привокзальной площади: шубы и шинели стали кликать извозчиков, тулупы и сибирки, перекинув через плечи мешки, побрели пешком.

– Может быть, в буфет, пропустим по рюмочке? Мой черед угощать. – Чиновник указал рукой на два светящихся окна вокзала.

– Я бы с удовольствием, но не могу. Завтра дело важное, надо быть со свежей головой.

Чиновник явно обрадовался.

– Понимаю. Ну что ж, не буду настаивать. У меня, признаться, время тоже ограничено – дежурю сегодня, к восьми на службу. Но в буфет я все-таки зайду, буфетчику кой-чего в Москве купил, по его просьбе, надобно отдать. Прощайте, благодарю за компанию.

– И вам удачного дежурства. Честь имею.

Тараканов хотел зайти в буфет и для другой цели. Его матушка питие хмельной жидкости, мягко говоря, не приветствовала, и обнаружение ею от сына запаха коньяка сулило исправляющему должность полицейского надзирателя множеством неприятных разговоров. А в буфете можно было и щец похлебать, и чайку с баранками напиться, не осталось бы от запаха и следа.

Случайные попутчики пожали друг другу руки и разошлись.

Хорошего дежурства не получилось. Тихий обычно городок в эту ночь буквально сошел с ума. В трактире купца Голохвостова случилась драка с поножовщиной, на Большой Посадской загорелся дом, а в поле у подгородней деревни Козловка жена нашла хладное тело мужа-выпивохи. Тараканов за всю ночь так и не присел, и не притронулся к заботливо собранному матерью узелку с ужином. На рапорте у исправника он едва стоял на ногах. Но быстро домой уйти не удалось. Порезанный в трактире Голохвостова мещанин Иванов скончался в городской больнице, и исправник потребовал сегодня же передать дознание и задержанного за это преступления крестьянина Богатищевской волости Ивлева судебному следователю. Написанный ночью, на скорую руку, протокол исправнику не понравился, и он заставил Тараканова его переделывать. Пока Тараканов писал протокол, акт дознания и сопроводительные письма, исправник куда-то уехал, вернулся только через два часа, потом долго проверял собранный надзирателем материал. Лишь в три часа дня Тараканов получил благоволение начальства убыть домой. Он так устал, что даже не стал обедать, разделся, рухнул на кровать и уснул прежде, чем его голова коснулась подушки.