Николай Свечин - Скрытые улики. Сборник исторических детективных рассказов

Первым появился Каширин. Маленький и толстый, точно бильярдный шар, он вкатился в зал и громко, дабы показать свою значимость, спросил:

– Ну-с, кто здесь труп?

– Да вот, собственно, – указывая рукой на тапера, ответствовал судья Бенедиктов.

– А? Иван Георгиевич? Благодарю-с, – заискивающе пробормотал Каширин и, оглядевшись, спросил: – А что здесь делают дамы? Прошу всех посторонних немедленно покинуть залу! – И тут же, метнув недобрый взгляд в сторону Ардашева, добавил: – Это и вас касается, господин адвокат.

– Одну минуту, Антон Филаретович, – вмешался начальник сыскного отделения. – Не стоит торопиться. Возможно, нам понадобится опросить свидетелей.

– Не смею спорить, – пожал плечами Каширин.

– А впрочем, я, наверное, пойду домой, – повернувшись к Ардашеву, негромко вымолвила супруга. – Это печальное зрелище не для меня.

– И я с вами, Вероника Альбертовна, – утирая слезы крохотным платочком, чуть всхлипывая, сказала Мильвидская.

– Вот-вот, – поддакнул банкир Старосветский, обращаясь к жене, – и ты, дорогая, поезжай с ними. Я буду позже…

Вздыхая и перешептываясь, дамы удалились.

Тем временем, начальник сыска двумя пальцами (за дно и край) взял чайный стакан, понюхал, хмыкнул и отставил в сторону. Потом настала очередь полупустой бутылки сельтерской. Но она отвлекла внимание сыщика ненадолго – теперь он занялся карманами покойного: из светлого сюртука выудил медный портсигар, коробку спичек, карандаш и овальную фляжку ручной работы.

– Ого! – присвистнул Каширин. – Серебряная?

– Да, не сомневайтесь. Тут гравировка даже имеется: «С днем Ангела, милый! Твоя Крошка С.». – Поляничко помолчал немного, а потом спросил помощника: – А что, Антон Филаретович, разве этот настройщик фортепьяно …как его?..

– Харитон Модестович Акулов, – подсказал Поляничко.

– Вот-вот… разве он женат?

– Никак нет, одинок, как горох на блюде.

– Так-так… – Полицейский, достав носовой платок, аккуратно отвинтил крышку, налил в стакан немного содержимого фляжки и, рассмотрев жидкость на свет, заключил: – Коньяк. И к тому же недешевый.

– Позволите? – осведомился Ардашев и, получив согласие, тоже понюхал стакан и добавил: – То, что это коньяк, – несомненно. Только запах у него странноватый…

– И что же вам в нем не нравится? – усмехнулся Каширин.

Но Ардашев не успел ответить, потому что в этот момент Ефим Андреевич, уже набив нос табаком, потянул воздух. Зелье возымело действие, и сыщик разразился однообразной, как хлопанье куриных крыльев, чередой чихов, прерываемых словами: «Прости, Господи!» Вытерев все тем же фуляровым платком выступившие слезы, Поляниченко крякнул от удовольствия и спросил доктора:

– Итак, Савелий Панкратович, позвольте услышать ваш медицинский вердикт.

– Exitus lethalis, – сухо выговорил Мильвидский.

Поляничко пожевал губами и прищурился.

– Думаете, скончался в результате смертельного хронического заболевания?

– Похоже на то, однако совершенно точно сказать не могу. Это всего лишь предположение. Для полной уверенности надобно провести вскрытие.

– Да бросьте вы! – махнул рукой Каширин. – Этак с ума можно сойти, ежели каждого мертвого пропойцу к прозектору возить. Разрешение на погребение выдадим, и все, хватит. Тут и без латыни ясно: пил-пил и допился… Вы же видите, что он подливал из фляжки коньяк, пока не окочурился.

– А чего ж не пьянствовать, если за тебя мертвое механическое пианино играет? – вставил слово банкир Старосветский. – Тоже мне, цирк устроили с тапером. Позор на весь город! А еще афиши развесили с фирмой «Патэ»! А фирменное у вас только надувательство!

– Видимо, мне придется кое-что объяснить, – обиженным голосом сказал директор Купский. – Вы, Борис Тимофеевич, зря гневаетесь. Мы «Вельте-Миньон» не от хорошей жизни купили. В Ставрополе музыкантов раз, два и обчелся. Вот отыскали настройщика пианино Акулова (кстати, играл совсем недурно). Договор с ним заключили. А он нет-нет, да и заложит за галстук… Что нам оставалось делать? Пришлось разориться на это чудо музыкальной техники. А теперь эта смерть…

– Факт, конечно, прискорбный, – умерив негодование, посетовал банкир. – Но что поделаешь? Жизнь коротка. И никто точно не знает, когда наступит его черед.

Послышались чьи-то шаги. В дверях показались два человека с носилками.

– А вот и медицинская карета подъехала, – с нескрываемой радостью проговорил Каширин. – Забирайте его, братцы, забирайте и побыстрее.