Валерий Шарапов - Убийца с того света

– Погоди, командир! – оттолкнув Зверева, со знанием дела заявил Луковицкий.

Он стянул с пленного сапог, снял носок и продемонстрировал товарищам опухающую ступню.

– Он не притворяется. У него закрытый перелом, в лучшем случае разрыв связки. Нога отекает на глазах, у него внутреннее кровотечение, так что идти дальше он не сможет.

Зверев обернулся, вдалеке все еще слышались звуки погони. Наверняка немцы нашли оставленные ими следы и сейчас ускоренно двигаются в их направлении.

– Что будем делать, командир? – спросил не на шутку взволнованный Злобин.

– Допросим его прямо здесь и кончим, – ответил вместо Зверева Луковицкий.

Павел Васильевич хмуро зыркнул на своего зама и вынул у пленного кляп изо рта.

– Hier musst du alle Schießstände deiner Einheit markieren [1] Ты должен отметить здесь все огневые точки вашего подразделения. , – на ломаном немецком сказал Луковицкий, доставая из планшета карту района.

– Du bist dumm! Unsere kommen schon hierher und bald werden sie euch erwischen. Wenn ihr euch freiwillig aufgebt, garantiere ich euch, dass ich alles tun werde, um euer Leben zu retten [2] Ты идиот! Наши уже идут сюда и скоро вас поймают. Если вы сдадитесь добровольно, гарантирую, что сделаю все, чтобы вам сохранили жизнь. .

Пленный выпячивал грудь, старался казаться молодцом, но все прекрасно видели, что губы его трясутся.

– Что он там лопочет? – встрял в беседу Злобин.

– Не хочет говорить! Играет в героя! Но мы сейчас его разговорим, – сухо заявил Луковицкий, и в его глазах мелькнули недобрые огоньки.

Старший сержант снял с ремня флягу со спиртом и снова спросил:

– Du willst also nicht reden, Schlampe! [3] Значит, не хочешь говорить, сволочь!

– Nein! [4] Нет!

– Ладно, раз говорить не хочешь, тогда придется выпить за нашу Победу! А ну, Ванька, помоги.

Луковицкий сунул Злобину флягу со спиртом, правой рукой ухватил связанного немца за подбородок, а левой вытащил из-за голенища нож. Немец начал дергаться, но Луковицкий в считаные секунды разжал рот пленника лезвием ножа. Из пораненных губ и десен хлынула кровь. Луковицкий снова провернул рукоять ножа и рявкнул Злобину:

– Лей!

– Чего лить-то? – опешил тот.

– Спирт лей, дурень!

– В рот?

– Нет, твою ж мать, – в задницу! Конечно, в рот! И не жалей, пусть хлебает, гаденыш!

Наконец-то поняв, что от него хотят, Злобин подхватил голову пленного немца и стал вливать ему в рот спирт. Немец начал хрипеть и извиваться, горло его обдало огнем, глаза покраснели и стали вываливаться из орбит. Он хрипел, кашлял, из ноздрей лились сопли вперемешку со спиртом. Тело бедолаги извивалось, как поджаренная на сковороде пиявка. Когда фляга опорожнилась как минимум наполовину, Луковицкий отвел руку Злобина. Немец еще с минуту продолжал хрипеть и дергаться.

Когда пленный немного пришел в себя, вдалеке снова послышались треск веток и голоса.

– Немцы совсем близко! – прошептал Ваня. – А что, если он заорет?

Луковицкий злобно ухмыльнулся.

– Если и заорет, то не особо громко. Ты ж ему всю гортань сжег. – И, уже обратившись к пленному, старший сержант проворковал нежно-нежно:

– Du hast auf unseren Sieg getrunken, und jetzt, wenn du nicht machst, was ich will, musst du auf den Genossen Stalin trinken! [5] За нашу Победу ты выпил, а теперь, если не сделаешь то, что я хочу, придется выпить за товарища Сталина!

Луковицкий вырвал из рук Злобина свою фляжку и поднес ее к лицу трясущегося немца.

– Bitte stoppt! Gebt mir eine Karte und ich werde alle Waffen anzeigen, die sich auf diesem Quadrat befinden [6] Пожалуйста, прекратите! Давайте карту, я укажу все артиллерийские установки, которые расположены в данном квадрате. , – просипел немец так тихо, что для того, чтобы услышать его ответ, Звереву пришлось снять шапку и пригнуться.

Спустя несколько минут пленный артиллерист химическим карандашом изрисовал всю карту, которую Луковицкий накануне достал из планшета Зверева. Когда нужные сведения были получены, Злобин спросил:

– Получается, что теперь остается только вернуться к своим и передать эту карту в штаб?

Луковицкий кивнул и посмотрел на Зверева.

– Ловко ты его! – усмехнулся Злобин. – Тогда давай поторопимся… Этот пусть тут остается! Свое дело он сделал, а со сломанной ногой мы его все равно бы не дотащили.

Злобин посмотрел на Зверева, тот кивнул:

– Пусть остается. Он свое дело сделал.

Глаза Луковицкого сверкнули неистовым блеском, его губы сжались в тонкую полоску, и он, точно мартовский кот, тихо проурчал:

– Хорошо. Пусть остается.

Никто не успел опомниться, как в левой руке старшего сержанта блеснуло лезвие армейского ножа. Немец дернулся, его рот приоткрылся, и он проблеял как козленок: