Александр Харитонов - Пароход

– Проше вейщч. Ест ещче два вольнэ мейсцэ. (Входите. Есть ещё два свободных места).

– Привет вам из Парижа от папы, – сказал Алябьев. – Мам на имьэ Серж.

– Бардзо ми миуо, – закончил пароль седоусый, дескать, очень приятно познакомиться и протянул Алябьеву руку, назвав себя: – Анджей. Говорите по-русски, я добже розумем.

Он пригласил гостей в дом. Цепной пёс, увидев вошедших во двор чужих людей, залился яростным лаем, готовый выпрыгнуть из своей лохматой шкуры, но Анджей цыкнул на него, и псина скрылась в конуре, высунув из неё голову размером с ведро.

– Не тронет? – спросил Сергей Сергеевич, проходя мимо неё.

– Не, – уверил хозяин. – Пока я не скажу – не тронет.

Войдя в дом, Алябьев заметил: у двери висит большой серебряный колокольчик – это он выступал в роли звонка и был связан с рычагом калитки.

Ковальский представил ему и Тибо свою семью: жену, сына и дочь-красавицу:

– То ест жона – пани Зосия. То ест сын Януш. То ест цурка Божена.

С виду пани Зосии было года сорок три, Янушу примерно двадцать два, а Божене около девятнадцати-двадцати.

– Серж, – назвался Алябьев, вежливо поклонившись полякам.

– А это мой камрад Тибо. Он понимает только французскую речь, потому что он…

Дюран не дал ему договорить, шагнул к хозяевам и представился:

– Тибо Дюран!

Он тоже поклонился, протянув жене Анджея ладонь, и когда она с некоторым удивлением подала ему свою, поцеловал её. Потом таким же галантным образом он поцеловал руку Божене и отступил за спину Сергея Сергеевича. Понятно, что это было сделано только ради ручки дочери пана Ковальского.

– Француз он и ест француз, – усмехнулся Анджей. – А мне сказали, что он немой…

– По легенде немой, – нашёлся Алябьев, укоризненно взглянув на своего товарища.

Пан Ковальский опять усмехнулся:

– Да мне нет дела… Не опасайтес, не донесу.

Он предложил мужчинам умыться с дороги и пригласил их ужинать. Сергей Сергеевич, словно истинный поляк, трижды отказался от еды, и только после четвёртого приглашения он и Дюран передали Янушу свои саквояжи, привели себя в порядок и сели за уже накрытый стол, перекрестившись перед едой на распятие, следуя за паном Ковальским.

С этого самого момента, собственно, и началось их настоящее приключение, и сразу же произошли первые неувязки. А чтобы им и не произойти? Ведь впереди была Россия!

Пан Ковальский воистину хорошо говорил по-русски. После третьей чарки водки он завёл с Алябьевым беседу:

– Я ждал вас ещче днём. Где застряли?

– Поезд запоздал. На одном полустанке очень долго стояли. Что-то с паровозом случилось.

– Ясно. В общем, панове, порадовать мне вас нечем. Сейчас, у меня пройти не можна. Ещче неделю-две назад – так, но нынче погранцы всё перекрыли. Не, не можна!

– Ваши предложения? – поинтересовался Алябьев.

– Мне уплачено, – ответил пан Ковальский и пообещал: – Я найду вам место, где перейти. Поживите у нас трохи, отдохните… – Заметив, с каким восторгом Тибо смотрит на Божену, он так же радушно добавил: – К жоне и цурке не приставать – ýбью.

– Тибо! – Алябьев одёрнул его по-французски. – Ты девушку уже глазами раздел. Уймись, иначе нас пообещали убить, и мы с тобой не выполним того, зачем поехали.

– Так она же красавица, мсье! Грех же не посмотреть на неё?

– Смотреть – можно, – заметил пан Ковальский. – Больше – нет!

– Вы и французский язык понимаете? – уважительно удивился Алябьев.

– У меня ест такая работа, – уклончиво ответил пан Ковальский. – Разные люди ко мне приходят, всех понять надо. И детей стараюсь научить тому, что знаю. Осенью собираюс отправить дочь учиться в Варшаву к пану Шимянскому. Зимой ей тут делать нечего.

После ужина хозяин показал гостям комнату, где они будут проживать, объяснил, где находятся «удобства» и пожелал доброй ночи.

– Тибо! Какой чёрт тебя за язык дёрнул? – посетовал Алябьев, когда они остались одни.

– Простите, мсье. Сам не пойму. Уж больно девушка хороша собой.

– Ладно! – отмахнулся Алябьев. – Дело сделано, немой. Что уж теперь…

Он передал французу разговор с хозяином хутора и, задув лампу, заключил:

– Если пан Ковальский «окно» через границу не найдёт, то нам с тобой придётся работать по запасному плану, чего бы мне никак не хотелось.

Говоря о запасном плане, Алябьев имел в виду их легальное пересечение границы под видом немецких туристов, а почему ему не хотелось этого, так потому, что для немецких туристов он и Тибо были одеты явно простовато, что, конечно, могло вызвать подозрение.