Диана Чеснокова - Записки стороннего наблюдателя

– Что ты здесь делаешь? – сорвавшимся голосом спросила она, опустив при этом глаза.

На этот вопрос у незванного гостя не было ответа.

– Уходи, пожалуйста.

– Я не уйду.

Анна захлопнула дверь и провернула ключ дважды. Юноша предполагал такой исход, поэтому, оправившись после первого потрясения, просто сел на лестницу и закурил. В эту же секунду из двери напротив выскочила не самого приятного вида пожилая женщина и буквально вышвырнула его из парадной. Он, не долго думая, сбросил рукавом своего пальто снег с краешка скамейки, уселся и принялся ждать.

На улице уже начало темнеть, когда из парадной стали выходить знакомые юноше люди. Он закрыл лицо воротником своего пальто и отвернулся от входной двери, чтобы никто его не узнал. Когда во дворе воцарилась полная тишина, он выкурил последнюю сигарету и взглянул на небо. Оно было дивного вида в этот декабрьский вечер. За отсутствием какого-либо искусственного освещения можно было различить томный лунный блик, игравший на снегу. Размеренно падали маленькие снежинки, создавая иллюзию звездного неба. Умиротворяющая, вовсе не страшная тишина окружала молодого человека, только где-то вдалеке можно было с трудом различить звуки работавших двигателей машин. "Будь, что будет," – подумал молодой человек, встал и отряхнулся от снега, который приличным слоем уже покрыл его с ног до головы.

Позвонив в звонок, он надеялся, что ему будет предоставлена возможность хотя бы высказаться. Его сердце бешено заколотилось, тут же разлив неприятное тепло по всему телу. Защелка замка грозно цокнула, отдав эхо по всей парадной, и дверь отворилась.

– Анна, я хочу с тобой поговорить.

– Вот беда, – с насмешкой в голосе отозвалась девушка. Однако дверь не закрыла.

– Я понимаю, что извиняться мне не имеет смысла, да, наверное, такое и не подлежит прощению…

– Хоть что-то ты понимаешь, – перебила его Анна.

– Прошу, – проскулил юноша и взглянул на нее жалобными глазами.

– Входи.

За год в квартире ничего не изменилось. Все те же светлые, обшарпанные временем стены, мебель из темного дерева, даже тот же желтый чайник на плите.

– Чаю?

– Буду благодарен, – улыбнулся юноша.

Когда он вошел в кухню, увидел остатки праздничного ужина в духовке. Он вспомнил, что за весь день ничего не ел, но, понимая его нынешнее положение нежеланного гостя, говорить ничего не стал.

– Как вы отпраздновали?

– Если ты собираешься и дальше все свои реплики адресовывать моей духовке, то можешь даже не пытаться наладить со мной диалог, – рассмеялась Анна.

Что-то сильно кольнуло его в сердце. Он помнил этот смех, такой искренний, звонкий…

Анна накрыла на стол, поставив пришедшему гостю еду, а себе чай.

– Зачем ты здесь?

– Я должен говорить все сразу и прямо?

– Да, от твоей лжи я уже устала.

– Анна, я никогда тебе не лгал.

– Это с какой стороны посмотреть, – грустно вздохнула девушка.

– Я вернулся в Петербург. Надолго.

– Ты полагаешь, из этого следует…

– Да, – перебил юноша.

– Ты обидел меня. Предал всё мое искреннее чувство, все мои моральные убеждения, в которых сам же со мной был согласен. Знаешь, с чем ты меня оставил?

Он грустно покачал головой, не смея поднять на нее глаза.

– Разочарование, – Анна помолчала. – Во всем и во всех. Ты научил меня не доверять никому, во всем сомневаться, хотя я вовсе не хотела этому учиться.

– Это было моей ошибкой. Я не хотел.

– Но ты это сделал. Нет, это не измена, но прямое и неоспоримое предательство.

Анна не чувствовала ни злости, ни недоумения к этому человеку. Она ощущала лишь острую, глубокую обиду в своей душе. Она просто не понимала, за что на ее сердце была оставлена эта рана. Может, она сделала что-то не так?

– Доедай и уходи.

– И ты не переменишь своего решения?

– Нет, больше ты от меня ничего не услышишь. Исчерпано.

Исчерпано. Эта реплика Анны еще долго не давала молодому человеку спокойно спать.

Выйдя из ее дома, он отправился к себе. На улице было холодно, поднялся буран. Из-за снежных вихрей нельзя было разглядеть, куда ступала нога.

На дорогах было еще довольно много машин, люди возвращались по домам после тяжелого рабочего дня. Город впадал в своего рода ночную спячку: непроглядная темнота уже спустилась на его проспекты, снег, метавшийся из стороны в сторону предупредительными порывами, словно прогонял людей с улицы. Проходя мимо одного из каналов, пересекающих Невский проспект, юноша остановился. Он вслушивался в завывания злого ветра и, словно подхваченный его порывом, унесся в свои мысли. Из этого своеобразного транса его, замерзшего и дрожащего, вывел треск толстого льда, что раздался эхом по всему холодному, в тот миг неприветливому Петербургу.