Наталья Александрова - Медальон Распутина

– Сейчас… еще немного… – Григорий полз по тряской, колеблющейся поверхности болотины. До утопающего оставалось совсем немного. Григорий протянул руку…

Но вместо того чтобы подать руку несчастному, он схватил медальон. Это была круглая ладанка, на которой было мелкими самоцветными каменьями выложено распятие. Схватил и торопливо спрятал в свой карман.

После этого он снова протянул руку…

Но было уже поздно.

Чаруса утянула несчастного в глубину, над поверхностью мелькнул широко открытый в безмолвном крике рот – и тут же трясина сомкнулась над ним, надулся и лопнул пузырь болотного газа, и промоину затянуло зеленой ряской.

– Господи, помилуй… – пролепетал Григорий, глядя на то место, где только что был живой человек. – Господи, помилуй…

И он торопливо пополз назад, чтобы не разделить ужасную судьбу незнакомца.

Выбравшись из болота, Григорий отправился в обратный путь, к своему спутнику. Он искал свои следы, сломанные ветки и примятый мох, но то ли где-то ошибся, то ли перепутал приметы, но только шел и шел через тайгу, а все не выходил на знакомое место.

Он начал кричать, но сперва не услышал никакого ответа, а потом ему ответила какая-то лесная птица.

Начало темнеть.

Григорий подумал уже, что заблудился и ему придется заночевать в лесу, да еще и в одиночестве.

Тут – то ли от страха, то ли от безысходности – он сжал в кулаке медальон.

И тут же услышал вдалеке человеческий голос. Даже не голос – а несколько голосов.

Он пошел на эти голоса и очень скоро вышел на поляну, посреди которой стояла приземистая изба.

Это и был тот скит, куда шли они со старым спутником.

На пороге скита стоял седобородый отшельник, обитатель скита, а рядом с ним – старик, спутник Григория. Они вглядывались в чащу и попеременно выкрикивали имя молодого странника.

– Вот он я! – проговорил Григорий, выходя на поляну.

– Слава Богу! – проговорил его спутник. – А я уж думал, леший тебя увел в чащобу! А скит-то близко оказался…

Он пригляделся к Григорию и спросил:

– Так нашел ты того, кто в лесу голосил?

– Нашел, отче. Да это рысь оказалась, как ты и говорил.

Седобородый отшельник, давно в одиночестве живший в скиту, повернулся к Григорию и уставился на него незрячими глазами, затянутыми белесой пленкой.

– Как тебя звать-то, вьюнош? – спросил он сухим каркающим голосом.

– Григорием.

– Чувствую в тебе большую силу, Григорий! Далеко пойдешь, большие дела делать будешь…

Он вдруг замолчал на полуслове, шагнул к Григорию и прикоснулся рукой к его лицу.

– Далеко пойдешь, Григорий, с большими людьми спознаешься… с самыми большими… с самим Государем запросто говорить будешь… но конец твой будет страшным… кровь вижу… кровь на снегу… много крови… еще полынью вижу… прорубь во льду…

– Это ничего, что страшный конец! – неуверенно проговорил Григорий. – Главное, что посередке! Далеко, говоришь, пойду? Ну так и хорошо! Хоть час, да наш!

Лебедкин и Дуся вернулись в родное отделение, и первым, кого они встретили в коридоре, был Коля Еропкин, который уныло топтался у кофейного автомата.

Автомат, как всегда, не работал.

– Ну и подсиропил ты нам дело! – возмущенно проговорил Лебедкин. – Теперь придется на край света тащиться, в Подпорожский район… представляю, какой это медвежий угол!

– И ничего не медвежий! – обиженно отозвался Еропкин. – Очень красивые места! И рыбалка там отличная! А уж сколько грибов и ягод, я и не говорю!

– Может, летом и красивые, а сейчас я себе представляю… здесь-то, и то в окно выглянуть противно…

– И я, между прочим, оттуда родом! – продолжал обижаться Еропкин. – Малая родина… И каждое, между прочим, лето хоть на недельку, а съезжу туда, к истокам припасть…

– Ну извини, я ничего такого не хотел сказать… просто сейчас ехать туда неохота…

– А какое конкретно место тебе понадобилось?

– Деревня Таракановка, – поморщился Лебедкин. – Одно название чего стоит…

– Таракановка? – переспросил Еропкин. – А ты, Петя, ничего не перепутал?

– С какой стати?

– А с такой, что Таракановки уже пять лет как нет.

– Что значит – нет?

– То и значит. Нет больше такой деревни. Была, да сплыла. Пять лет назад ее из списка населенных пунктов исключили и электричество отрезали.

– Ты уверен?

– Конечно! У меня бабушка неподалеку живет, в деревне Малые Зяблики. Говорю же, каждое лето ее навещаю. Бабка упрямая, уж мать хотела ее в город переселить, она – ни в какую! Тут, говорит, и помру, где родилась и всю жизнь прожила. Да только она еще всех нас переживет – дай бог здоровья ей! У них в Зябликах тоже всего полторы старухи осталось, но все же, пока есть живые люди, деревня в списке значится, и автолавка по пятницам приезжает, и электричество есть, и даже рейсовый автобус раз в день останавливается. А в Таракановке пять лет как никто не живет… стоят еще какие-то дома заколоченные, без окон, да и те скоро развалятся или сгорят…