Сёстры Кузнецовы - Особняк с видом на счастье

Полицмейстер Тверского полицейского отделения не преминул попросить старого приятеля разобраться с сибирским купцом, мало похожим на преступника на его опытный взгляд. Причем попросил сделать это «не в службу, а в дружбу» – проще говоря, бесплатно. Мохнокрылов проявил себя как очень смышлёный, толковый и наблюдательный человек. По его показаниям быстро нашли и захватили с поличным банду шулеров и цыган, которые были там в помощниках. Чемоданы с деньгами были торжественно возвращены молодому везунчику. А во время оформления всех бумаг в Тверское полицейское отделение вдруг зашла Лина, по какой-то надобности желавшая увидеть отца. И Парамон, по его собственным словам, «как глянул, так умом и поехал».

Ухаживал купец Мохнокрылов масштабно: цветы охапками, драгоценности горстями, а самое главное – вечерами все жители нашего переулка могли наслаждаться звуками духового оркестра, который Парамон нанял для развлечения Лины по совету «знающих купцов». Жизнь под звуки бравурных маршей в доме, напоминающем одновременно ботанический сад и ювелирную лавку, была непростой, но, к счастью, через месяц сестра сказала Парамону «да».

Но тут для молодых возникло серьёзное препятствие: маменька выбор сына не одобрила, и, по выражению младшего брата Парамона, «упала в ужас». Она не могла допустить, чтобы невестой стала полячка-католичка, бесприданница и дочь полицейского (Харитина Харитоновна всех полицейских называла околоточными). Дело принимало серьёзный оборот. Влюбленные не хотели начинать совместную жизнь без родительского благословения. Положение спас младший брат жениха Ферапонт, личность весьма примечательная во многих отношениях. Он учился в гимназии, причём в каждом классе по два года. Но маменьку это нисколько не огорчало. Она восхищалась сыном и считала его очень сведущим в науках, особенно в истории.

Ферапонт поведал домашним, что Грушецкие – очень древний польский дворянский род, издавна служивший московским государям, и что одна из представительниц этого славного рода даже была русской царицей – супругой царя Фёдора Алексеевича, старшего брата Петра Первого. Это сообщение Феропонта решило вопрос в пользу влюбленной пары. На следующий день весь Барнаул знал, что Парамошка Мохнокрылов женится на родственнице царицы, причём какой именно царицы не уточнялось. Так Агафья Грушецкая, чья историческая фигура почти незамеченной промелькнула в длинной веренице русских государынь, сделала счастливой мою сестру Лину. Хотя, если честно, Грушецкие – фамилия очень распространенная, и я никогда не слышала о нашем родстве с царицей Агафьей.

Вскоре Мохнокрыловы всей семьёй приехали в Москву сватать Лину, и особняк в центре города окончательно убедил их в нашем родстве с царями. Лина уехала в Барнаул мужней женой. На граждан города Барнаула моя сестра навела тихий ужас количеством и размерами бриллиантов, а также соболиной шубой, подаренными свекровью после того, как сын рассказал матери в подробностях о спасении денег и его самого отцом молодой жены. Сама свекровь так комментировала свои подарки: «Только соболя, не в кунью же шубу одевать царицину сродницу. Вот у Пудовкиных сноха Паранька пусть в куньей и ходит». Я никогда не видела и не увижу купцов Пудовкиных, но много о них слышала, особенно о сыне Яшке и снохе Параньке, которых Парамон и Лина, разумеется, запросто за пояс заткнут своей красотой и статью. И я была готова слушать рассказы про соседей день и ночь, лишь бы моей сестре было тепло и уютно в её новой семье в далёком сибирском городе

И мы остались вдвоём с отцом. Точнее, вчетвером, Антип и Лукерья были по-прежнему с нами. Лукерья готовила еду и убирала комнаты, Антип смотрел за домом, выполнял обязанности истопника, дворника, посыльного. Отношения у нашей прислуги были странными: то они производили впечатления нежных влюбленных, то ссорились чуть ли не до драки. После особенно бурных сцен Антип пил водку несколько дней подряд, а Лукерья любезничала с Харитоном, денщиком нашего соседа-генерала, после чего возникали новые ссоры. Но, как бы там ни было, Антип и Лукерья пробыли с нами много лет и были частью нашей жизни.

Какое-то время мы с отцом работали дружно и слаженно, и мне было достаточно весело. Я помогала ему вести «наружное наблюдение». Это было похоже на театр. Я была то кокетливой горничной, то истеричной гимназисткой, то глуповатой торговкой бубликами. Проживала десятки маленьких жизней, помогая отцу, и очень гордилась этим. Но внезапный удар прервал жизнь моего отца и круто изменил мою. И вот я на вокзале, поезд увозит мою сестру в другую, я надеюсь, счастливую жизнь. Я возвращаюсь домой, в свой большой пустой дом.