Алена Дьячкова - После

– Тысяча двести,– декларировал Гордон.

–Тысяча двести пятьдесят!

–Тысяча триста!

– Тысяча триста пятьдесят! – было видно, джентльмен явно не ожидал такого отпора, но готов еще бороться.

Гордон замети замешательство противника и решил окончательно с ним расквитаться: «Тысяча пятьсот!». Мужчина нервно поерзал на стуле, собирался что-то сказать, но передумал, понурев голову, уставился на аукционера.

–Тысяча пятьсот – раз… тысяча пятьсот – два… тысяча пятьсот – три… Продано! – раздался решающий стук молоточка, и аукционер, поправив спадающее пенсне, перешел к следующему лоту.

-Ты не видела мой новогодний шарф? – разобравшись со всей бумажной волокитой, молодые люди вернулись в прежнюю съемную квартиру, и теперь собирали немногочисленные пожитки, чтобы поскорей расположить их на новом месте.

– Ты имеешь в виду тот болотного цвета ужас? Я выбросила его еще в прошлом году, после того, как ты надел его в ресторан на рождество, из-за чего на тебя косо смотрел каждый проходящий мимо.

– А мне казалось, прекрасный шарф…

– Лучше скажи, где может быть второй том «Унесенных ветром»?

– По-моему, я подкладывал его под кровать… Да, вон он! – Гордон нагнулся, со второй попытки приподнял жалобно скрипящую развалюху и с победоносным выражением протянул его Мэдисон.

– Ты с ума сошел?! Это издание вдвое старше тебя! Его подарили моему отцу в… – Ее негодование потонуло в пронзительном звуке автомобильного клаксона – подъехало

такси.

***

Вся жизнь Гордона поместилась в две коробки, он неприхотливо относился к вещам и имел только все самое необходимое, даже до того, как это стало обыденным делом. Мэдисон же уложилась в четыре, к которым прилагалась огромная картина в винтажной раме с изображением величественного замка на краю обрыва; отдельный чемодан для печатной машинки и сумка самых дорогих сердцу книг, расстаться с которыми для нее просто не представлялось возможным.

Чтобы спустить весь хоть и не обширный, но тяжеловесный скарб с верхнего этажа по крутой лестнице, пришлось просить помощи у таксиста. Пока несли картину, она не один раз задевала углом то стену, то ступеньку, и каждый неосторожный удар сопровождался бурным возмущением Мэдисон.

Спустя десять минут и два подъема по лестнице, все вещи были погружены в такси, и молодые люди отправились в погоню за новой жизнью.

Начинало вечереть. Такси неслось по заледенелым улицам. За окном мелькали всех мастей и видов дома; заснеженные деревья; машины, то пролетающие со скоростью пули и пронзительным ревом, то двигаясь равномерно с такси так, что можно было поймать любопытный взгляд водителя. По улицам сновали кутающиеся в шапки и шарфы люди, были и те, кто с заледенелыми бровями семенил в осеннем пальто, а то и вовсе без него. Свет горел в немногих окнах – люди экономили на всем, большинство магазинов на первых этажах позакрывались. Зато бары процветали – это были единственные места, где можно забыть о пугающей и гнетущей действительности, люди собирались там по вечерам, по утрам, в течение дня – всегда, когда находилась свободная минута, а в разгар безработицы эти минуты превращались в дни, часы, недели…

***

Такси остановилось у высоких деревянных дверей небольшого многоквартирного дома. Город уже померк в ночной мгле, и в горящих окнах здания было то тут, то там видно движение фигур, которые, очевидно, занимались своими привычными делами.

– Ого, а нам крупно повезло, – восхищался Гордон.

Молодые люди с замиранием сердца отворили грузные входные двери, и их взору открылся просторный, с высокими потолками холл, в самой середине которого располагалась массивная деревянная лестница, ведущая на верхние этажи.

– Нам на третий этаж, – сказал, обводя прихожую широко открытыми глазами, Гордон.– Квартира 9, если мне не изменяет память.

Они не стали просить помощи таксиста, тот и так уже сегодня достаточно настрадался, поэтому часть вещей осталась лежать под лестницей в ожидании своей очереди.

Лестница слегка поскрипывала под аккуратными шагами новых жильцов, но это не делало ее менее впечатляющей, а, напротив, придавало некую таинственность. Вот, Гордон с Мэдисон преодолели три лестничных проема и оказались у резной, светло-коричневой двери с висевшей на одном гвозде цифрой 9. На лестничной площадке располагалось всего три квартиры, а на боковой стене находилось средних размеров окно, из которого открывался вид на противоположный дом. Молодые люди с вожделением смотрели сначала на покрытые штукатуркой стены, затем устремили взгляд за створку оконной рамы, восторгаясь этой, не то что бы примечательной, но невероятно уютной обстановкой.