Константин Тарасов - Единственный свидетель - Бог - повести

О достатке Децких, безусловно, знали соседи. Машина, гараж, гарнитурчики, зимняя одежда — все это на виду и вызывает уверенность, что у такого хозяина можно хорошо поживиться. Но развитию этой версии противоречил сам состав преступления: кроме облигаций, в квартире не взяли ничего и в придачу к этой загадке вернули сберкнижку назад. Сенькевич задумался, чем могло быть вызвано столь несуразное действие преступника. Чувством злобы? Чувством юмора? Знанием обычаев дома? Ехидством? Как бы там ни было, странный этот поступок подсказывал сосредоточить большее внимание на знакомых семьи, чем искать преступника среди незнакомых. Хотя преступник мог положить книжку в чемодан именно с этой целью — бросить тень на знакомых и отвести подозрение от себя. Но и выбор для похищения говорил в пользу хорошего знания преступником уклада жизни Децких. Преступник входил в квартиру и покидал ее дважды, то есть смело, в полной уверенности, что даже случайное возвращение хозяев нереально. Поскольку у Децких есть дача, то субботу они всегда проводят на даче (но и это следует уточнить, подумал Сенькевич), однако ограниченное число людей могло знать, что в ту субботу, двадцать четвертого июня, Децкие ни под каким предлогом вернуться домой не могут, потому что связаны приемом гостей. Так что вся компания гостей, видел Сенькевич, волей-неволей напрашивается на проверку их алиби на время между девятью и десятью часами утра. И на графологическую экспертизу почерков.

Все это требовало огромной и, скорее всего, бесполезной работы. Раз вор в совершенстве подделал ордер, то, естественно, и позаботился о безупречном алиби. Бородка и усы и облачение в костюм Децкого служили красноречивым свидетельством этой его заботы. Нетрудно создать и более веские аргументы своей непричастности — преступнику достаточно иметь одного-двух приятелей, возможно тоже злоумышленников и соучастников, но стоящих вне подозрений, вне доказательств соучастия, которые подтвердят, что оба в тот час завтракали или курили в сквере.

Дело Децкого все менее нравилось Сенькевичу; опыт подсказывал, что найти такого преступника будет чрезвычайно трудно и еще труднее определить улики, убедительные для суда. Даже облигации, случись их отыскать, не могли бы выступать как улика, потому что Децкие не держали списка их номеров. Все было расплывчато, следа не было ни одного, и расходились от похищения многие нити — к соседям, к дальним знакомым, к сотрудникам Децкого, к сотрудникам Децкой, к работникам сберкассы. А вор оказался умен; Сенькевич вдруг догадался, почему он положил книжку на прежнее место: записи показали ему, что Децкий открывает сберкнижку редко, но достаточно видеть ее, знать, что она в доме, что заглядывания в чемодан по любой иной причине всегда сопровождаются и внешним надзором за ее сохранностью. Теперь же, по прошествии месяца, даже трудно гадать, как работал вор — в перчатках или без перчаток — все отпечатки и следы уничтожены самими Децкими. Не имело смысла обращаться и к памяти соседей Децкого. Если бы кто-нибудь заметил проникновение неизвестного человека в соседскую квартиру, то за истекшие недели уже сообщил бы об этом Децкому или Децкой. Да и само двукратное хождение преступника по двору и подъезду, и открывание дверей доказывало, что никто ему не встречался, никто его не приметил. Тем более что он менял наряд.

Было над чем поломать голову, и Сенькевич напряженному этому труду предавался до полудня. В полдень он позвонил на квартиру Децким. Телефон не отвечал. Тогда он позвонил Децкому на завод. Тут ему объяснили, что Юрия Ивановича нет, что он занят на похоронах товарища.

Выйдя на лестничную площадку покурить, Сенькевич застал там нескольких инспекторов и малознакомого ему майора из службы ГАИ. И этот майор говорил:

— Вот так, мужики. Кто-то напьется, а нам отвечай. Виноват не виноват — подставляй-ка, братец, зад.

— А что случилось? — полюбопытствовал Сенькевич.

— Да ночью сегодня на Веселовском шоссе, — охотно сказал майор, пьяный убился. Там зигзаги с уклоном, видимость ограничена, надо внимание, а ему, ясное дело, море по колено — ну, и насмерть. Как назло, утречком иностранцев мимо везли, высокое начальство сопровождало. А тот столбики сбил, четыре раза перевернулся; картину можете себе представить. Тут же звонки: что у вас делается на шоссе? за что служба ГАИ деньги получает? почему пьяные носятся по дороге, как по квартире, себя убивают и другим грозят? И тому подобное.