Сергей Булыга - Персидское дело

И вдруг Маркел увидел брешь в горе. Гребцы уже гребли во все вёсла, брешь быстро приближалась. Маркел поднялся во весь рост, вытянул шею, и ему вдруг открылось устье небольшой реки, устье было очень узкое, ещё какое-то мгновение – и река спряталась за скалами. Струг несло дальше вдоль почти что отвесного берега, берег был ровный, как стена. Так, может быть, ему это только почудилось, растерянно подумал Маркел…

Но тут же вспомнил, что недаром говорят, будто где-то здесь и в самом деле есть река и что если войти в эту реку и проплыть по ней вверх по течению всего вёрст десять, а потом перенести корабль через переволоку, а это ещё верста, то выйдешь опять к Волге, но уже ниже по течению сразу на двести вёрст! Вот о чём тогда вспомнил Маркел, а река давно уже скрылась из виду, берег был ровный как стена, караван шёл быстро, плотно сбившись, было тихо.

А потом сразу послышалась стрельба, сперва из пищалей, а после два раза бабахнули из пушек. Все насторожились. Потом, было слышно, ещё раз стрельнули из пушек, и всё стихло. Кирюхин велел остановиться. Прошло ещё немного времени, и раздался ещё один выстрел, двойной, из пищали. Это означало «всё в порядке», и Кирюхин опять дал команду грести.

Гребли до вечера. Вечером остановились прямо на реке, встали на якорь и стояли саженях в сорока от берега – на всякий случай. Мало-помалу подошли все купцы, а потом появился и Смыков со своими стрельцами. Кирюхин позвал Смыкова к себе, Смыков явился и сказал, что он там никого не видел, а просто велел пострелять для острастки. Стреляли по кустам, никто не отозвался.

– Так, может, там никого и не было, – сказал Кирюхин.

– Может, – не стал спорить Смыков. – А может, и были.

Кирюхин махнул рукой. Потом, когда начало смеркаться, велел выставить двойные караулы.

Ночью ничего недоброго не приключилось. Утром снова пошли дальше, а вечером Кирюхин опять велел не приближаться к берегу, а становиться на якорь посреди реки. Течение там было сильное, корабли крепко болтало, но все говорили, что так лучше. И так простояли всю ночь. Утром, когда уже стало совсем светло, пошли дальше.

И в тот же день, 12 мая, на святого Епифания Кипрского, они ближе к полудню прибыли в Самару.

Маркел никогда там раньше не бывал. Да это и неудивительно, потому что и самой Самары ещё совсем недавно и в помине не было. А потом, шесть лет тому назад, царь-государь велел – и воевода Засекин Григорий Осипович, князь, природный Рюрикович, взял с собой триста стрельцов, да ещё сорок пять плотов отборного строительного леса под Казанью, и мастеровых тоже набрал, конечно, и пошёл вниз по Волге, дошёл до этих мест, и там, где речка Самара впадает в Волгу, поставил крепость на восемь башен и шестнадцать пушек. А теперь день был погожий, солнечный, Маркел смотрел из-под руки туда, где на холме, в полуверсте от волжского берега, виднелся крепкий частокол, а за ним кресты на куполах. Потом послышались колокола.

– Далековато же они построились, – сказал Маркел.

– Зато надёжно, – ответил Кирюхин.

И повернувшись к гребцам, приказал подналечь. Крепость быстро приближалась. Потом, было видно, открылись въездные ворота, народ стал выходить из крепости, и там, на волжском берегу, на пристани, зажгли дымы. Дымов вначале было три, но потом два огня погасили, остался один, с белым дымом. Это означало, что плывут свои. Народ от крепости шёл к берегу. Потом стало видно, это не народ, а ярославские, как их назвал Кирюхин. То есть, продолжал Кирюхин, здесь стрельцы не местные, а, как и в Казани, годовальщики, они приезжают сюда на год, а после съезжают обратно.

– Здешние ещё не наросли, – сказал Кирюхин, – но бабы стараются. – И улыбаясь, прибавил: – А мы им для старания чего только не везём. Восемнадцать кораблей разных разностей! Ну и заповедных товаров, конечно. Если бы Яшка всё это увидел, подавился бы слюной, скотина!

Маркел весело заусмехался. Кирюхин приказал гребцам, гребцы стали поворачивать струг влево, к пристани. Там сошлось уже достаточно народа, но больше всех было стрельцов, на всякий случай. Маркел оглянулся. Караван шёл плотно и не отставал. Кирюхин показал рукой причаливать. Бросили верёвки, с пристани их подхватили. Кирюхин, обернувшись к Маркелу, сказал, что это и в самом деле ярославские, сотня Третьяка Субботина. Субботин был тут же, на пристани, и он спросил, как дела. На что Кирюхин ответил, что дела плывут, взошёл на пристань и, повернувшись к Маркелу, представил ему Субботина. Субботин поклонился на полголовы и сказал, что воевода приказал вести гостей сразу к столу, потому что стол уже накрыт.