Дэвид Моррелл - Властелин ночи

– Отец?

– Рассвет уже скоро? – поинтересовался Де Квинси. – Уверен, я почувствовал бы себя намного лучше, если бы у меня был лауданум.

– Теперь твое сердце бьется медленнее?

– Боюсь, оно лишь ускорило свой ритм, как ни жаль мне признавать это.

Эмили неистово продолжала стаскивать вторую из множества простыней, спеленавших ее отца.

Мандт в панике смотрел на разбившийся фонарь, лежавший несколькими ступенями ниже тела русского. Масло вытекало из отверстия, в которое был вставлен фитиль. Пламя распространялось все дальше по лестнице.

Мандт вспомнил о простыне, которой была накрыта корзина, схватил ее и уже готов был ринуться вниз, чтобы сбить пламя.

Но поперек лестницы, преграждая дорогу, лежал русский, и он все еще был жив. Он стонал и держался обеими руками за живот, из которого торчала рукоять ножа. Мандт испугался, что русский поймает его за ногу и повалит на пол, а потом, напрягая последние силы, вытащит нож из раны и нанесет ответный удар.

Пламя на лестнице поднималось все выше и уже касалось стены.

Мандт выронил простыню, спустился на две ступеньки, ухватил русского за лодыжки и потащил наверх.

Голова русского билась о ступеньки. С каждым ударом он издавал новый стон.

Увидев, что стена уже загорелась, Мандт напряг все силы и наконец затащил русского на чердак, бросив там истекать кровью.

Уже поднимая простыню, он вдруг вспомнил про револьвер. Прежде чем русский успел доползти до него, Мандт подобрал оружие и засунул за пояс, зацепив рукоять за одну из подтяжек.

Он быстро спустился к разгорающемуся все сильнее пламени.

Бывший лейб-медик заметил, что шум его шагов стал громче. Дождь за окном совсем перестал. Но теперь появился новый звук, похожий на шипение. Оно доносилось из опрокинутого фонаря, лежавшего в самом центре пламени. Шипение становилось все пронзительнее, напоминая свист закипевшего чайника.

Мандт внезапно понял, что сейчас произойдет. Развернувшись, он стремглав взбежал по ступенькам и упал лицом вниз.

Мгновением позже давление нагретого масла в резервуаре фонаря стало таким высоким, что металлический корпус не выдержал.

Фонарь взорвался, масло и осколки корпуса разлетелись в разные стороны. Ступеньки, стены, потолок – все охватило пламя.

– Леди Кавендейл, миссис Ричмонд. – Доктор Уэйнрайт остановился в дверях смотрового кабинета. Стелла и Кэролайн сидели на койках, завернувшись в одеяла. Стелла укачивала младенца. – Могу я быть вам чем-то полезным?

Он произнес их официальные имена довольно громко, так что их мог услышать любой, кто окажется в коридоре, хотя волнение уже улеглось и большинство слуг и гостей снова отправились спать.

Удостоверившись, что никто за ним не наблюдает, доктор вошел в кабинет.

– Что делают в клинике полицейские? – задала вопрос Кэролайн.

– Они сомневаются в том, что всех здесь подробно расспросили о Дэниеле Харкурте, и хотят убедиться, что никто не вел с ним никаких дел, – ответил Уэйнрайт.

– Харкурт, – произнесла Кэролайн, глядя в пол. – Я и представить себе не могла, что он меня так ненавидел. Я думала, что он с пренебрежением относится ко всем женщинам, занимающимся финансовыми вопросами, но, оказывается, Харкурт презирал именно меня.

Наконец она подняла голову.

– Как неудачно, что полицейские оказались здесь в самое неподходящее время. Доктор Мандт уже приехал?

– Он прячется на чердаке. Предполагалось, что он отправится в Соединенные Штаты завтра вечером, но со всеми этими происшествиями на железной дороге есть вероятность, что его опознают среди немногочисленных пассажиров. В ближайшее время ему нельзя трогаться с места.

– Я хотела завтра привести сюда моего друга Томаса, – сказала Кэролайн. – Знаменитый Любитель Опиума отвлек бы внимание на себя, и никто даже не заподозрил бы, что здесь находится доктор Мандт. Увы, наше появление отвлекло всех даже сильнее, чем я ожидала.

– Полицейские точно отвлеклись, особенно один из них, – заметил Уэйнрайт. – Только Богу известно, что этот инспектор-ирландец сделает с Гарольдом. Они еще не вернулись. Стелла, во всей этой суматохе у меня не было возможности выразить свои соболезнования. Весьма сожалею о кончине вашего мужа.

– Благодарю вас, – ответила Стелла, печально глядя на младенца. Ее зеленые глаза наполнились слезами. – Я делала все возможное, чтобы Роберт оправился от этого несчастного случая, или, возможно, следовало бы сказать «мнимого несчастного случая». Чем больше я думаю о том, что делал Гарольд после того, как прискакал домой с криком об ужасном несчастье, тем сильнее убеждаюсь, что это был вовсе не несчастный случай. Думаю, Гарольд испугался, что его отец поправится настолько, что сможет рассказать нам о том, что произошло на самом деле.