Дэвид Моррелл - Властелин ночи

– Иначе было бы еще хуже. И тут, словно видение, появляетесь вы. Я готов заплатить два соверена, чтобы вы довезли меня до Лондона.

– Три соверена, – сказал осмелевший кебмен.

Джентльмен вздохнул и протянул в окошко три монеты.

Возница беззвучно ликовал. Итого семь соверенов! Ночь в самом деле выдалась удачной.

Опущенный шлагбаум на заставе перегораживал дорогу. В будке неподалеку дремал на стуле сторож. В прежние времена сборщики пошлины спали в доме рядом с дорогой, полагаясь на то, что добросовестные ночные путешественники сами бросят шестипенсовую монету в ящик. Тем более что по ночам тогда ездили редко, и даже если кто-то пробирался в город без оплаты, большой потерей это не было. Но с появлением железных дорог экипажей даже днем стало значительно меньше, чиновники из дорожного ведомства уже не могли допустить, чтобы их лишали дохода случайные ночные ездоки, и поэтому сторожу на заставе приказано было спать прямо в будке.

Он проснулся от топота копыт и скрипа колес, позевывая вышел из сторожки, снял со шлагбаума фонарь и поднял повыше, подавая экипажу, который оказался наемным кебом, знак остановиться.

– Вы уже проезжали здесь чуть ранее, – вспомнил сторож.

– А теперь еду домой спать. Неплохая ночка выдалась. Я даже нашел пассажира на обратную дорогу.

– В такое время? – Сторож направил фонарь на экипаж и заглянул внутрь. Пассажир тут же отвернулся, защищая глаза от яркого света. – Если джентльмену приходится путешествовать среди ночи, для этого должна быть серьезная причина.

– И весьма деликатная, – ответил пассажир, по-прежнему отводя взгляд.

– Деликатная? Я бы не отказался послушать, в чем… Скажите, вы не ранены?

– С чего вы взяли?

– У вас кровь на отвороте брюк.

– Кровь?

Сторожа удивило, что пассажир даже не взглянул на брюки.

– Нет, это вино, – объяснил джентльмен. – Я случайно пролил его, но был уверен, что хорошо почистил брюки.

– А по мне, так больше похоже на кровь.

– Может быть, это сделал муж той леди, когда увидел вас? – с усмешкой предположил кебмен со своего насеста.

– Муж той леди? – переспросил сторож, просунул голову в кабину и наконец-то смог как следует рассмотреть пассажира.

Уже испачкав кровью одно дорогое пальто и приложив немало усилий, чтобы найти ему замену, хорошо одетый пассажир решил теперь воспользоваться тупым концом ножа. Он ухватил сторожа за шею и несколько раз ударил рукояткой ножа ему в висок, проломив хрупкие кости, так что осколки вдавились в мозг.

Сильные пальцы сдавили горло, чтобы оттуда не вырвался крик о помощи. Сторож упал, но пассажир успел подхватить его фонарь.

– Что там у вас стряслось? – спросил возница.

– Не знаю. Кажется, он потерял сознание. Сейчас спущусь и помогу ему.

Однако, выйдя из экипажа, пассажир поставил фонарь на землю и быстро забрался на сиденье кебмена.

– Что вы делаете? – крикнул возница, судорожно вцепившись в поводья.

Пассажир проломил череп рукояткой ножа и ему. Затем сбросил труп вниз, снял с него шляпу и плащ и затащил в будку сторожа. Туда же он оттащил тело и первой своей жертвы.

Покончив с этим делом, он надел шляпу кебмена и закутался в плащ, скрывая свою дорогую одежду. Затем поднял шлагбаум, повесил на место фонарь, взял лошадь под уздцы и провел мимо заставы. Опустив шлагбаум, он забрался на место кебмена и продолжил путь в Лондон сквозь пелену утреннего тумана.

В такой ранний час мало кто видел, как он проезжал мимо фабрик и трущоб городского предместья. А те, кто все же попадался ему навстречу, заметив фонарь кеба, решали, что какой-то трудяга возвращается домой после долгой ночной поездки.

На пустынной улице, неподалеку от того места, куда ему нужно было попасть, он спрыгнул с насеста. В кармане плаща звякнули монеты, он пересчитал деньги – там оказались те три соверена, что он дал кебмену, и еще четыре других.

Эти монеты ничего для него не значили. То, чего он желал, не купишь ни за какие деньги. Тем не менее он забрал эти соверены, чтобы ввести в заблуждение полицию. И тут же рассердился на себя самого, сообразив, что должен был украсть деньги из ящика для пошлины, чтобы представить дело как ограбление. А в купе поезда он совершил еще большую ошибку, не прихватив с собой золотые часы жертвы.

В ярости он забросил шляпу и плащ кебмена в экипаж. Затем надел свой цилиндр и слегка подтолкнул лошадь, чтобы она увезла пустой кеб подальше отсюда, а сам мгновенно растворился в темноте. Ночь еще не кончилась, и сделать предстояло немало.