Виктор Глебов - Жажда

Третий труп

Марианна Киршкневицкая, польская графиня, переехала вместе с мужем, Ярославом Киршкневицким, в Россию на постоянное жительство семь месяцев назад. Убитой было двадцать девять лет. Ее тело утром семнадцатого июля обнаружил лесник Никифор Бродков, совершавший свой обычный обход. Оно лежало в лесу, примерно в семидесяти шагах от пересохшего русла реки. На трупе отсутствуют какие бы то ни было повреждения, кроме раны, послужившей причиной смерти. Тело жертвы в области сердца насквозь пробито неким колющим оружием, предположительно шпагой или саблей, но необычайно широкого поперечного сечения. Орудие убийства, как и в предыдущих случаях, не обнаружено.

Да, так уж вышло, что я ехал в Кленовую рощу с несколькими именами свидетелей и целой кучей неясностей. Никто из служителей местной полиции не удосужился толком допросить людей, обнаруживших тела. Экспертиза была проведена поверхностно. Отсутствовали точные и подробные описания мест, где были найдены убитые женщины.

Все улики наверняка были загублены. Я никак не мог рассчитывать, что местные полицейские позаботились о том, чтобы сохранить их в целости. Мне представлялись следы злодеев, затоптанные тяжелыми сапогами околоточных, и прочие важные детали, которые уже наверняка нельзя будет обнаружить. То, что я мог бы найти, теперь было безвозвратно утеряно. Из моей груди вырвался тяжелый вздох. Однако дело было поручено мне, и его следовало выполнить.

Для начала я решил наметить план работы, для чего извлек из саквояжа чистый лист бумаги и перо с чернильницей. Прежде всего я предполагал допросить тех людей, которые обнаружили тела, поэтому решил составить их список.

Итак, первыми на разговор со мной пойдут пастухи Федор Громов и Андрей Барков, затем Вирджини Лювье и Никифор Бродков – местный лесник. После этого мне необходимо будет побеседовать с родными и близкими знакомыми жертв. По всей видимости, таковыми являются Анна де Тойль и Ярослав Киршкневицкий. Екатерина Ауниц тоже наверняка жила в поместье не одна, хотя в отчете местной полиции об этом не сказано ни слова.

Писать в движущемся экипаже было неудобно, так что составление списка, пусть и совсем короткого, заняло у меня немало времени. Наконец-то я поставил точку, убрал письменные принадлежности и откинулся на спинку сиденья, держа в руке составленный план. На бумаге он занимал совсем мало места, но я знал, что за этими несколькими строками кроется масса кропотливой и скучной работы, которую мне предстоит выполнить. Когда чернила высохли, я аккуратно сложил листок пополам и убрал в саквояж, а сам решил последовать примеру доктора Мериме и немного вздремнуть.

Разбудил меня голос кучера. Он о чем-то горячо спорил со смотрителем почтовой станции. Прислушавшись, я сразу понял, в чем дело. Первый требовал лошадей, а последний спрашивал подорожную. То ли из упрямства, то ли руководствуясь желанием провести часок-другой в придорожной харчевне, видневшейся неподалеку, кучер не хотел меня будить и упорно продолжал препираться с чиновником – невысоким человеком лет сорока, почти лысым, одетым в синий сюртук, явно приобретенный в магазине готового платья.

Я вышел из экипажа и молча протянул смотрителю подорожную. Тот недовольно взглянул на нее и нахмурился.

– Что же вы раньше не показывались? – как-то мрачно поинтересовался он, повернулся ко мне боком и добавил: – Лошади будут только через час. Пока можете отдохнуть на станции или в трактире.

При этих словах кучер с надеждой посмотрел на меня. Я кивнул, он просиял и поспешил вдоль дороги.

– Зря вы этак, – заметил Мериме, подошедший ко мне, и принялся в очередной раз протирать очки. – За час он так напьется, что вообще не сможет править либо опрокинет экипаж на первом же косогоре. – Вид у доктора был заспанный, и он со страдальческим выражением лица щурился на солнце.

– Бросьте, – ответил я. – У него не хватит на это денег.

В ответ на такое вот мое заявление Мериме только скептически пожал плечами. Увы, я понял его правоту слишком поздно, сразу не подумал, что всегда может найтись человек, готовый вас угостить.

В течение четверти часа мы препирались по поводу того, стоит ли нам заказывать у станционного смотрителя что-либо из скромного меню, озвученного им, и наконец решили посетить харчевню, хотя вероятность обнаружить там что-то приличное казалась нам более чем призрачной. Мы оба повидали на своем веку немало подобных придорожных заведений и не питали иллюзий на их счет.