Михаил Хейфец - Секретарь тайной полиции

— Осознали вы это?

Волосатый палец Кирилова грозно уставился в Клеточникова.

— Осознал вполне… ваше превосходительство.

Начальнику понравился виноватый взгляд и виноватый тон шпика. Но разговор требовалось довести до конца.

— Посему и было приказано провести большое расширение штатов агентуры в столице, и вы, господин Клеточников, получили у нас место. Однако, ежели на самом деле осознали, на какую важнейшую службу мы вас принимаем, то сможете сделать и сами вывод: можем ли мы в такой опасной обстановке держать вас — бездарного — филером в Санкт- Петербурге?

«Вот к чему вел дело!..»

— Нет! Не можем. Не просите… Не вам, дорогуша, искать в столице «Катона-цензора» — Михайлова или Николая Морозова, «Поэта». — И начальник агентов спрятал фотографию Дворника в ящик стола.

«Это все… Да, все. Жалко. Очень».

— Идите, идите домой, милейший. Я же, в свою очередь, обещаю о вас подумать. Хорошо?

Когда через пять минут Клеточников покидал тай-ную квартиру, опытным взглядом он заметил, как по его следу отправился агент проверочного наблюдения.

Его подозревают?

А может, наоборот? Может, еще не все потеряно?

Может, он все-таки понадобится генералу Кирилову?

Человек проснулся в шесть утра.

Над его кроватью висел приколотый кнопкой лист бумаги. На листе — любимое изречение: «Не забывай своих обязанностей». Он никогда не забывал их. Не позволил себе понежиться в кровати ни одной секунды. Вскочил, оделся, выбежал на улицу, отправился по срочным делам. Обязанностей у него было много — суток для них не хватало.

…С шести тридцати до девяти он обошел семь квартир «жертвователей», собрал взносы в кассу партии. (Ему «жертвовали», доверяли и давали деньги щедрее и чаще, чем кому-либо другому).

…С девяти до двенадцати он распределил собранные средства по организациям. Большую часть средств и полученную из-за границы литературу отправил с верными связными в деревенские поселения землевольцев, остальные деньги оставил для работы в городе.

В двенадцать тридцать встретился на явке с Оратором — Георгием Плехановым, руководителем рабочей секции партии. Передал ему средства для издания листовок. Оратор долго возражал против несправедливого, по его мнению, распределения партийных финансов. И, как нередко бывает, начали они разговор с этого частного, сугубо практического вопроса и сами не заметили, как заспорили о самом главном, о самом важном для обоих: что делать организации дальше? Каким должен быть путь «Земли и воли» к революции?

— Все люди, все силы уже в деревнях, посланы агитировать крестьян, — горячился Плеханов. — Туда же уходит и три четверти денег. А толку что? Об забитый деревенский люд партия бьется как рыба об лед!

— И все-таки в народе работать необходимо. Без него — пустота, безнадежность, без него ничего не сделаешь…

— Но сначала надо найти рычаг, чтобы сдвинуть этот народ к восстанию. Мы почему-то обязательно хотим лезть напрямую — в деревню, агитировать в деревню!.. В городе оставили совсем мало наших, а погляди на итог! Десятки кружков созданы, едва ли не на всех питерских заводах…

— И что же ты предлагаешь? Я все-таки не понимаю…

— Вызвать обратно людей из деревень! Сюда! Все кинуть на заводы, на фабрики, в мастерские…

— Ну, положим, Центр примет твое предложение: мы оставим наши поселения в деревнях, двинем все к рабочим и — как лучший исход — сагитируем мастеровой народ. Что же дальше?

— Дальше?

— Рабочих в России мало, ты знаешь, — двое на тысячу крестьян. Их сил для победы не хватит. И значит, мы скоро опять пошлем людей в деревни, восстанавливать связи и явки. Стоит ли в таком случае бросать дело, чтобы потом все равно к нему вернуться? Вот поэтому твое предложение мне и другим товарищам, кто тебя слушал раньше, кажется пока непрактичным.

— И все-таки подумайте над моими словами. Крестьянство у нас как пороховой погреб под государством. Но пороху всегда нужен запал, чтобы он взорвался. Поверь, для русской революции этот запал — в рабочих, я так говорю, потому что знаю, работаю среди них. Рано или поздно вы все поймете это!

— Ты преувеличиваешь, Жорж…

С пылким и упрямым Плехановым все труднее спорить, все труднее договариваться о делах организации…

В три часа дня он посетил Александра Квятковского, который возглавлял группу боевиков, или, как их называли в партии, «дезорганизаторов». «Дезорганизаторы» истребляли шпионов, организовывали покушения на самых ретивых и опасных жандармов, осуществляли и другие особо сложные и опасные боевые поручения. Сейчас они готовили побег одного товарища из тюрьмы.