Евгений Кузнецов - Княжий сыск. Ордынский узел

— Есть какие соображения откуда искать начинать? — спросил я.

— Может, поймаем начальника стражи княжьего терема? — на полном серьёзе сказал Корней.

— И в морду ему, в морду. «Говори, вражина, кто Кончаку отравил?»

— Ага!

— А потом поймаем тысяцкого…

— И в морду ему…

— А потом князя…

— И в мо… Какого князя?!!

— Тверского. Михаила Ярославича.

— Ты чего несёшь?

— А ты чего? Это ведь твоё предложение начальника стражи словить?

— Моё.

— А если он нам ничего не скажет?

— Не скажет? Слушай, а ты чего предлагаешь?

— Караульщика твоего как звали?

— Голован.

— Вот Голована и будем искать. Найдём, а в морду бить не будем.

— Так это он?

— Вроде бы… Нет, точно, он!

— Тогда не вылазь ему на глаза, сдуру шум поднимет. Пойдем за ним, посмотрим, где живёт.

Все прошедшие дни с раннего утра до поздней ночи мы безотлучно околачивались возле одной из двенадцати башен тверского детинца, через ворота которой по нашим прикидкам должен был ходить на свою службу в острог Голован. Совсем близко от башни стояла небольшая рубленая церквушка. На её паперти мы и обосновались не вызывая ничьего любопытства. Наискосок, вниз по улице стояла недавно отстроенная и не успевшая потемнеть корчма, куда мы с Корнеем поочередно бегали греться. Я, оставаясь на улице один, сильно переживал, сумею ли при случае опознать Голована. Синего цвета штаны и каштановая борода — приметы по каким я должен был узнать его, казались недостаточными. Была и более точная примета — отсутствие мочки левого уха. Но он же мог пройти и в шапке! Тем не менее, с временными отлучками князя приходилось мириться. Существовала, правда, опасность, что моего товарища ненароком узнает кто-нибудь из тверских знакомцев, но я надеялся, что в его нынешнем обличье такое было маловероятно. Обряженный в простой мужицкий армяк, Корней, ничем не выделялся из огромной толпы пришлых мастеровых, нахлынувшей в город по случаю начинающегося лета. Так мы и сновали от церкви к кабаку, обращая помыслы то к Бахусу, то к Богу.

Тверь была городом богатым. Множество заказов от здешних вершинных людей, умевших тряхнуть мошной, привлекали работный люд. Рубились терема и хоромы боярам и купцам, строились дороги. Лично меня такое радовало, потому, что оживление строительства прерывало тот оцепенелый сон, в котором лежала вся залесская сторона после десятилетий татарских погромов. Радовало, хотя и бегала между тверскими и московскими здоровенная чёрная кошка и, промыслом Божиим, сами мы явились в Тверь непрошеными.

Голован князя узнал сразу. Мы крались за ним полгорода, и когда он уверенной рукой толкнул калитку одного из домов бронной слободы, окликнули его.

— Здравствуй, добрый человек. Не пустишь ли на постой двоих работничков?

На меня Голован взглянул только мельком, затем на его челе поочередно отразились удивление, растерянность и лёгкий испуг. Входить в Голованово душевное состояние нам было недосуг и, оттеснив его животом, я протиснулся во двор.

— Здравствуйте и вы, люди добрые, — запоздало откликнулся ошеломлённый хозяин.

— Здорово, Голован. Зашёл поблагодарить за давнюю доброту твою, — сказал Корней, стягивая с головы запыленный колпак с обвислыми краями. — В дом пустишь?

— Проходите, проходите, чего не пустить? Полкан, фу, свои…

— Ну, свои не свои, а поговорить бы хотелось, — засмеялся Корней, — ты не гляди на одежду, я, понимаешь, кафтан-то постирал.

— А я гляжу: князь не князь? А точно — князь! Чудно… — Голован неуверенно хихикнул. Надо полагать, он терялся в догадках: зачем мы к нему пожаловали? Кто бы стал чувствовать себя уютно при встрече с бывшим колодником, которого сам и сторожил в узилище. К тому же колодник этот — князь, непростой человек, а кому же неизвестно как обидчивы и мстительны князья?

— Ты бы потише с титлами, домашние услышат…

— Так нет никого в доме — сени заперты. Баба, чай, у соседки, а ребятишки на улице играют.

— Ну, всё равно, про то кто я — никому ни гугу. Каменщики мы знакомые.

— Что ж, за встречу? — Голован выставил на стол три глиняные кружки. — Так чего ищем?

— Правду ищем. Ходят слухи, не всех полонян московских князь Михаил отпустил. Кой-кого оставил в темнице. Брата моего меньшего так и не нашли на поле среди убитых, — князь врёт не запинаясь, но его наука стоила мне много пота. — Зовут его Мстислав, из князей Боровских. Ты ведь в страже служишь, может, знаешь чего?

— Мстислав? Не-е-а, не было такого. Да и ваших больше никого у нас не осталось. Тут наш князь молодец, раз обещался отпустить, всех и отпустил.