Наташа Полли - Часовщик с Филигранной улицы

Грэйс повертела монетку в руках и подбросила ее опять. Орел. Орел. Орел, как бы это ни было смешно. С каждым разом, подбрасывая монету, она в глубине души надеялась, что вероятность выпадения орла уменьшилась, но шансы по-прежнему оставались равными. У этого процесса отсутствовала память. Монета ничего не желала знать о том, что орел выпадал уже четыре раза подряд. Перед каждым подбрасыванием эфир разбивался на два потока, и всегда с равнозначным прогнозом для обоих. Неважно, кто и зачем бросает монету. Шансы всегда будут одинаковыми, всегда столь же непредсказуемыми, даже если по какой-то невероятной случайности орел выпадет двадцать раз. Конечно, ведь именно на этом принципе работает механизм внутри Катцу.

Не выпуская из рук монету, Грэйс, наконец, дала волю своим мыслям. Она так долго хранила идеи где-то в глубине подсознания, что они развились почти что сами по себе, почти не требуя вмешательства с ее стороны. Грэйс посмотрела на часы. Без двадцати пяти двенадцать. Последний поезд отправляется в полночь. Если поторопиться, она успеет.

Ветер снаружи гудел и тряс водосточные желоба, забрасывал оконные стекла смерзшимися листьями. Несколько застрявших в паутине листьев отбрасывали на пол причудливые тени. Лежа спиной к стене, обнимая Мори одной рукой, Таниэль ощущал жар от камина на предплечье и тыльной стороне руки, а холодный воздух со стороны стены холодил плечо. Он прятался от света, уткнувшись носом Мори в затылок. Он чувствовал, как проваливается в сон, мышцы обмякли, и мысли стали зеркальными. Мори высвободился из-под его руки. Если бы Таниэль стоял, его голова бы непроизвольно упала.

– Мне надо идти. Миссис Стиплтон вот-вот исчезнет из гостиничного номера.

– Что?

Он видел силуэт Мори, севшего в кровати и натягивающего рубашку, оставив Таниэля на мгновение мерзнуть, прежде чем жар от огня заполнил образовавшуюся пустоту.

– Все перевернуто вверх дном или будет перевернуто к тому времени, когда я успею туда добраться.

К этому моменту до Таниэля стал доходить смысл сказанного. Он тоже сел.

– Кто-то… ее похитил?

– Я не знаю. Вы остаетесь здесь, – сказал он прежде, чем Таниэль успел что-нибудь сказать. – Перестаньте пытаться высказывать свои мысли и послушайте меня.

Таниэль прикусил язык.

– Я не помню, где ее можно найти, – продолжал Мори, – это означает, что решение пока не принято. Если я отправлюсь сейчас, то, возможно, еще смогу ее найти. Я помню, что, после того как она оставила гостиницу, я видел ее бродящей по Лондону, поэтому я постараюсь оказаться поблизости от нее, чтобы, когда у нее созреет решение, у меня был шанс опередить ее. Если вы пойдете со мной, вы будете меня тормозить. – Мори поколебался, как будто желая прибавить что-то еще, но затем внезапно встал и двинулся к двери, на ходу обматывая вокруг шеи шарф. Таниэль бросился за ним.

– Вы знаете что-то еще, – крикнул он с верхней ступени. Мори был уже возле дверей, натягивая пальто.

– Нет, – ответил он.

– Ради бога, не надо лгать. Что все это значит? Что произойдет, если вам не удастся ее настичь?

– У меня нет времени, – сказал Мори. Входная дверь захлопнулась у него за спиной. Когда Таниэль оделся и выбежал на улицу, снегопад вновь усилился, и Мори уже нигде не было видно. Сквозь полосы света от уличных фонарей Таниэль вглядывался вдаль Филигранной улицы. Ветер задувал снежинки между пуговицами его рубашки.

Ему не оставалось ничего делать, кроме как сесть за пианино и ждать. Чтобы отвлечься, он стал наигрывать отрывки из оперетты, поставив на крышку фортепьяно зажженную свечу, хотя ему уже больше не требовалось смотреть в ноты. Снег падал и падал бесшумно. И его мысли тоже были пересыпаны снегом. Мацумото был напуган, так же, как и Грэйс. Сквозь метель он не мог разглядеть, происходило ли это оттого, что оба понимали нечто недоступное его разуму, или потому, что они сами не смогли чего-то понять. Он был не в состоянии определить, собирается ли ушедший из дому Мори сделать что-то в соответствии со своими словами, или же он поступит так, как предсказывала Грэйс.

В солнечные оттенки салливановской музыки неожиданно вторгся резкий скрип. Таниэль поднял голову от клавиатуры и подался вперед, стараясь увидеть дверной проем. Шаги были слишком тяжелыми для Мори. Таниэль проследовал в направлении звуков наверх, пройдя мимо перешептывающихся часов в мастерской, мимо пушистого снежного безмолвия за окном на лестничной площадке. В полумраке вокруг его свечи плясали крошечные зеленые отголоски. Он открыл дверь в спальню Мори, и тонкая полоска света от свечи проникла внутрь. Там было пусто.