Игорь Лебедев - Метод римской комнаты

Тем временем девушка продолжала:

— Желая сохранить свою мужественность, ребенку приходится отвергнуть желание обладать матерью и, соответственно, отказаться от устранения отца. Но загнанное в область бессознательного, это желание становится основой для постоянного чувства вины. Вот мы и вскрыли причины вашего чувства.

Алина остановилась перед гостем и наклонилась.

— Поверьте, в этом нет ничего странного! — проговорила она теплым доверительным тоном. — Андрей Феоктистович разъяснит вам все наилучшим образом.

Девушка не мигая смотрела в глаза Ардова. Вкус апельсина перебила волна кислятины.

— Мой отец был убит четыре года назад, — сказал молодой человек и поморщился, сглотнув слюну.

Эта картина до сих пор не отпускала Илью Алексеевича. В тот день он вернулся из университета домой, в особняк на Невском, около двух часов. Дверь оказалась не заперта. Он уже было представил, как в шутку пожурит Нилыча за «двери нараспашку», а лакей примется всерьез охать и ругать себя за невнимательность, как вдруг увидел застывший в удивлении взгляд старика-лакея, сидящего на полу у стены. Нилыч был мертв. Из груди торчала рукоятка ножа. Рот Ардова вмиг наполнился кислой слюной, а в ушах появилось протяжное многоголосие комариного хора. Обреченно он ступил дальше в прихожую и уже не удивился, когда перед ним открылось лежащее ничком тело отца в шлафроке. Ковер под ним потемнел от натекшей крови. Далее, у двери в гостиную, под зеркалом лежал и труп Лизаветы — глупенькой, но доброй молодой мачехи Ильи. Ее бежевое платье было сплошь покрыто красными пятнами, словно ее поливали из брызгалки. Пятна были и на обоях, и на кушетке, и на зеркале…

Алина смутилась и вернулась к столу, где принялась перекладывать папки. Ардов встал. Сейчас розыгрыш казался ему совершенно неуместным.

— Где вы были сегодня в полдень? — спросил он возможно более строгим тоном.

Девушка взглянула с подозрением.

— А почему вы спрашиваете?

— По делу службы.

— Что ж у вас за служба?

— Полиция.

Услышав ответ, Алина растеряла остатки своей озорной приветливости.

— А с виду приличный человек, — с досадой молвила она. — Значит, власти хотите. Как все мужчины.

Неожиданный вывод обескуражил Ардова. Он даже не сразу заметил, что в комнату тихо вошла миниатюрная служанка в необычной черной одежде наподобие халхасского дэгэла [8] Традиционный халат у тюркских народов. с намерением протереть зеркало.

— Власти? — растерянно произнес он. — Позвольте, я ищу преступника.

— Нет, это вы — позвольте!

Девушка на глазах превращалась в форменную фурию. Набрав побольше воздуха, Алина уже готова была обрушиться на молодого человека с новыми обвинениями, но неожиданно отвлеклась на служанку:

— Выйдите отсюда, Энх у€ ! — буквально закричала она. — Разве вы не видите, что сейчас вам здесь не место?!

Служанка покорно удалилась из комнаты, Алина же вернулась к Ардову. Ее голос звучал одновременно гневно и насмешливо:

— Ждете, что перед вами будут лебезить, просить прощения, уверять в собственной невиновности? Извольте! Сегодня в полдень я была на лекции по фармакогнозии и фармации на Женских медицинских курсах! Можете справиться у профессора Траппа.

— Алина, что происходит? — прозвучал строгий голос.

Ардов оглянулся и увидел в дверях доктора Бессонова, который, очевидно, слышал последние фразы. Мужчина был безупречно одет, источал запах флердоранжа, вид имел холеный и дорогой.

— Ты что себе позволяешь? — продолжил он так же холодно. — Выйди сейчас же!

Алина почти выбежала из приемной, бросив на отца полный ненависти взгляд.

— Простите мою дочь, — мягко обратился Бессонов к гостю, — она вела себя отвратительно.

— Ничего, — только и смог выдавить Ардов, смущенный разыгравшимся скандалом, причина которого осталась ему неясна.

Доктор Бессонов был чрезвычайно популярной фигурой в Санкт-Петербурге: он слыл передовым ученым-психологом, внедрявшим в повседневную жизнь самые революционные взгляды и методики. У него брали интервью, приглашали на диспуты, записывались на приемы. Диковинкой считались его «психологические группы», про которые ходили легенды, будто на них происходит совершенное перерождение личности и полный катарсис. Стоили они недешево, и попасть туда было непросто. Не далее как вчера Ардов видел Бессонова на сцене Общества развития науки, куда вынужден был отправиться вместе с Анастасией Аркадьевной под девизом «Это же единственная лекция о возрастающей роли психологии в обществе!» сразу же после завтрака. Несмотря на возраст, княгиня сохраняла чрезвычайную открытость всему новому и, желательно, необычному. Новинки техники, открытия в науке, достижения в искусствах, модные поветрия, гастроли заезжих мастеров и выставки национальных достижений — все это вызывало у нее острейший интерес и желание ознакомиться, составить собственное мнение и, по возможности, найти применение в своем обиходе. Либо просто стать обладательницей. «Без психологии сегодня невозможно развитие никаких сфер и областей, — пояснила она свою позицию, вставая из-за стола. — Я уж не говорю о личном развитии». Публика, набившаяся в лекционный зал, была довольно разномастной — от студентов и вольнослушателей до вполне респектабельных господ в шелковых галстуках. Надо признать, что Бессонов был совсем не так зануден, как его европейские коллеги, на которых Ардов уж насмотрелся. «Человек двойственен по природе, предназначению, жизни, — припомнил Ардов начало вчерашнего выступления доктора. — В нем всегда есть и светлое, и темное, он и дающий, и принимающий. В этом дуализме — основа первых религий, многих философских, психологических и прочих изысканий…»