Игорь Шприц - Двойной Нельсон

— При новейшей германской методике тренировки полицейской собаки ей все равно, что искать.

— Как это все равно? — не удержался Медянников.— Она кость ищет. Пропитание.

— А вот и нет! — возликовал Берг. — Здесь процесс сложнее! Если за каждый найденный тренировочный образчик собака получает вознаграждение, она быстро привыкает искать не кость, а то, за что ее поощряют. Это называется в науке условным рефлексом.

«Пора, ой пора ему невесту!» — подумал Путиловский.

— Ежели за каждого пойманного вора я буду платить своим филерам по рублю, так они мне специально разводить воровство начнут и толку никакого не будет! — Евграфий Петрович все-таки не выдержал и возгорячился. — Да твой кобель не за динамистами бегать станет, а за суками! Для бешеной собаки, Ваня, семь верст не крюк.

— За суками?

Берг задумался над внезапно возникшей проблемой. Действительно, тут же перед его взором как живые встали картины из собственной кобелиной жизни. А ведь он по сравнению с собакой разумный и образованный человек!

Путиловский оборвал зоологическую дискуссию, щелкнув крышкой брегета:

— Господа, через два часа мы выезжаем в Киев. Прошу вас собраться в кратчайший срок. — Улыбаясь, он выдержал паузу и потом добавил самое главное: — Едем за Гершуни! Поступила достоверная информация о его местонахождении.

Медянников ожил, как старая полковая лошадь при звуках горна:

— Славно! Ну, держись, Гришенька!

Для таких случаев у каждого на рабочем месте в шкафу содержался чемоданчик со всем необходимым. Берг стал проверять оружие и припасы к нему. Щелкая вхолостую револьвером, он все еще мысленно спорил с Медянниковым, пока в голову не пришла весьма оригинальная идея:

— Господа! Да это же решается гениально просто!

— Что просто? — обернулся Путиловский.

— Надо взять и обучить суку. Суки, они же за кобелями не бегают!

— Кто о чем, а вшивый о бане, — горестно сплюнул Медянников.

А Путиловский подумал: «Нет, все-таки надо торопить Лейду Карловну».

* * *

Нина проснулась сразу и с чистой головой, не замутненной ни остатками болезни, ни тревожными снами. Уже вовсю светило солнце, и шум за окнами указывал на середину дня: стучали по мостовой груженые фуры, покрикивали легкие извозчики, из двора напротив доносились протяжные крики разносчиков. Вот слышалось далекое: «Цветы-цветики...», а после того сразу: «Сельди голландские!.. Паять-лудить, паять-лудить, точить ножи-ножницы...»

Она встала и надела приготовленный для нее домашний наряд, состоящий из строгого белья и халата, полностью скрывавшего не только белье, но и саму Нину. Лишь внимательный взгляд мог понять, что внутри прячется молодая красивая женщина. По крайней мере, именно такая особа радостно глядела на Нину из трюмо в коридоре.

Чувствовалось сразу, что в квартире никого нет. От этого ощущение свободы только усилилось. И хотя в душе по-прежнему жаль было Костю, но он ушел и назад его ничем не воротишь, а жизнь продолжается. И, судя по всему, она обещает быть не такой ужасной, как рисовалось ранее, — в постоянном труде и беспрестанных заботах. Конечно, жизнь будет трудной, но будет и счастливой.

Выйдя из ванной комнаты свежей и благоухающей, Нина пошла на кухню. Ее терзал зверский голод, что указывало на выздоровление, по крайней мере физическое. В буфете она нашла свежий финский хлеб с изюмом, охтинское масло в бочоночке и большой кусок чеддера под стеклянным колпаком. В молочнике желтело молоко. Ничего более для утреннего счастья и не требовалось.

Она уселась за стол, вооружилась ножом и стала поочередно прикладываться к молоку, потом к хлебу с маслом и куском сыра сверху, затем снова к молоку... Чей-то укоризненный взгляд заставил Нину вздрогнуть и пролить каплю молока на халат. Сбоку совершенно неслышно подошел Макс и уставился на нее немигающим взором, изредка облизывая нос розовым язычком и тем самым показывая, что и он не против отдать должное молоку и сыру. Кусочек хлеба Макс вежливо понюхал, но с достоинством отклонил.

Макс наелся первым и принялся за утренний туалет, удаляя с помощью языка и левой лапы (он был убежденный левша) невидимые миру остатки завтрака или даже просто запаха от этого завтрака. Закончив умывание, он встал, поднял хвост кверху и пошел неспешным шагом в кабинет хозяина.

От сытной еды Нина осоловела и направилась за котом, поскольку сил для самостоятельных решений у нее уже не осталось. В кабинете Макс запрыгнул на широкий подоконник, улегся и стал принимать солнечные ванны. Нина сделала то же самое, усевшись в удобное кресло, в котором было тепло, уютно и сонливо. Она закрыла глаза и погрузилась в очень глубокий, но недолгий сон, знакомый всем, кому довелось выздоравливать после тяжелой болезни.