Игорь Шприц - Двойной Нельсон

— Ни малейшего всплеска. Вы меня поняли?

— Так точно! — по-военному лихо ответил Второй.

— Молодец. Наденьте защитные очки.

Он молодец! Он молодец, еще какой молодец! Видели бы его сейчас школьные товарищи, третировавшие его за мечтательность, мягкость и неумение трезво мыслить! Дали ему гадкое и обидное прозвище — Кисель. Овсяный Кисель, Молочный Кисель, Клюквенный Кисель (позорный намек на прыщи)... Он пытался драться, получил взбучку от первого силача класса и смирился.

Даже младшая сестра знала эту обидную кличку и тоже называла его Старшим Киселем. Самое страшное, что в университете, видимо, прознали об этом, и уже несколько раз он слышал за своей спиной якобы невинный разговор о вкусном киселе.

— Реакция смешивания экзотермическая, поэтому не давайте температуре смеси подниматься выше десяти, максимум пятнадцати градусов. — Голос Доры с чуть заметным мягким местечковым акцентом вывел Киселя из транса. — Начинайте лить. Не бойтесь, я слежу.

Совершенным молодцом Кисель аккуратно смешал две кислоты и довел температуру до десяти градусов. Конечно же, он знал толк в химии и понимал, что самое серьезное начинается дальше. Смесь азотной и серной кислот страшна, но не взрывается. А вот нитроглицерин... Ну ничего, он уже опытный химик и не сделает ничего неправильного.

— После охлаждения вводим глицерин.

Дора взяла в руки склянку с совершенно безобидным глицерином.

Вот за это Кисель и полюбил науку химию! По весне, когда они с сестрой возились во дворе с талой водой, устраивая запруды и пуская кораблики из сосновой коры, мамаша смазывала им глицерином руки, сплошь покрытые саднящими «цыпками». Если тихонько от родительницы лизнуть руку, то язык от глицерина становился чуть жирным и сладким.

И вот теперь он узнает, как из простого сладковатого вещества, который добавляют в ликеры, сделать орудие мести и справедливости, химически разящий ответ тупому и кровавому режиму...

Вообще-то Кисель не сильно разбирался в политике и, учась в Первой городской гимназии губернской Пензы, даже и не думал отдавать свою жизнь за будущую справедливость. Но, поступив в Петербургский университет, был приведен школьным товарищем на вечеринку, куда пригласили одного из видных социал-революционеров, так хорошо молчавшего, когда наиболее активные из собравшихся громили царское самодержавие вдоль и поперек, взрывали, вешали и расстреливали царских слуг, как бешеных собак, по три-четыре зараз.

Когда вино, чай и колбаса закончились, стали расходиться группками по два-три человека. И тут Кисель, набравшись смелости, подошел к молчавшему Ивану Николаевичу (и ежу было ясно, что это его партийная кличка) и тихо спросил, что он может сделать для революции.

Иван Николаевич, очень плотный солидный мужчина с властными, тяжелыми глазами, уставился на Киселя, проникая взором, казалось, до самых глубин мягкой кисельной души. Видимо, обзор удовлетворил социал-революционера. Помолчав еще минуту, он задал лишь один вопрос, принял какое-то свое решение и спросил адрес Киселя, сказав, что к нему придут.

И ровно через неделю пришел некий незаметный господин, вручил другой адрес и велел быть по нему в означенное время. По тому адресу Киселя встретили, посадили в карету и увезли на третий. Киселю все это ужасно понравилось: ничего подобного в его скучной жизни ни разу не происходило. Вот так он и очутился в подвале дома на Загородном проспекте. Первого студента он лично не знал, но видел в толпе старшекурсников. Они сделали вид, что знакомы.

— Очень небольшими порциями, не больше одной пипетки в один прием, набираем глицерин. И выпускаем медленно и осторожно в кислоту. Удельный вес глицерина меньше, поэтому он плавает сверху... Отойдите чуть дальше.

Дора проделывала все это не раз, поэтому ее движения были точны и уверенны. Обучали ее и еще троих таких же добровольцев в Бельгии, где Евно Азеф нашел отставного химика, специалиста по взрывчатым веществам, работавшего в свое время в «Национальной динамитной компании».

Бельгиец охотно (еще бы, ведь Азеф платил хорошо!) поделился своими знаниями в деле лабораторного производства динамита.

Они приготовили под его чутким руководством по нескольку фунтов взрывчатки и опробовали ее в деле в заброшенном карьере по добыче известняка. Бельгиец не подвел: динамит оказался первоклассным и вдребезги разнес пустовавшую сторожку вместе с несколькими вагонетками.

Посвящать в дальнейшие тонкости изготовления метательных аппаратов бельгийца не стали, оплатили его услуги, и он забыл об этом эпизоде в своей биографии. А Азеф стал рисовать чертежи простых чугунных бомбочек, которые могли быть изготовлены в любой российской механической мастерской силами одного, максимум двоих рабочих.