Юрий Бурносов - Числа и знаки. Трилогия

Наружу высыпали слуги, а среди них - донельзя взволнованные родители и сам дядюшка, раскрасневшийся, в распахнутом халате. Как выяснилось, мальчика уже давно искали, и кто-то даже предположил, что он упал в один из старых колодцев в северной части…

В тот же вечер успокоившийся, но все еще печальный Хаиме стоял перед отцом. Потрескивали дрова в камине, шипела отцовская трубка, а сам декан пристально смотрел на мальчика.

– Что такого случилось в парке? - спросил он наконец. Хаиме ожидал совсем иного вопроса или слов упрека. В голосе же отца читалась несомненная тревога.

– Я заблудился и видел ангела, отец. Ангел сказал, что я должен буду страдать, и в награду он выведет меня.

– Ангела? Что еще за ангел?!

– Я не знаю, отец… Он выглядел словно ангел. Он был добр ко мне, но потом я испугался и убежал.

– Что он хотел сделать с тобой?

– Он велел мне снять штанишки… Может быть, он хотел высечь меня? Но я не сделал этого. Я сразу убежал. Может быть, это был дьявол, отец?

– Тристану, возможно, я не сказал бы этого, но тебе… - Декан окутался клубами дыма и задумался. Хаиме стоял в смятении: отец редко разговаривал с ним вот так, как сейчас. С каким облегчением мальчик бросился бы бежать прочь, как от давешнего ангела! Но Хаиме стоял и дождался продолжения слов отца.

– Твой брат Тристан прилежен и богобоязнен. Ты не таков, Хаиме. Уж не знаю, к добру ли это или к худу, да только хочу сказать тебе: может статься, что ангелов вовсе не существует. Как не существует дьявола и много чего еще, о чем принято думать, что оно существует рядом с нами. Я посвятил учебе и учению большую часть своей жизни, но проку с того - я все чаще заблуждаюсь в своих знаниях…

Только сейчас Хаиме понял, что отец слишком много выпил. Обыкновенно он выпивал сидя вот так, у камина или в своем кабинете, бутылочку цветочной настойки, которую специально для него готовил повар Бренс, и Хаиме прекрасно знал эти бутылочки - небольшие, шестигранные, с притертой стеклянного пробкой…

Но сейчас таких бутылочек стояло на столике четыре, и все пустые. Может быть, поэтому отец и выглядел так странно, и говорил так необычно…

– «С каждым днем я ближе к раю и достоин той награды…» - продолжал отец. - Это строки из Калбена Вераля, и все не о том, что можно подумать, - дальше там идет: «Весь я с головы до ног предан той, что всех прелестней…» Тот, кого ты видел, Хаиме, вряд ли ангел. Нет, это скорее дьявол. Гнусный развратник, бог весть как попавший в этот парк. Я бы велел отыскать его и прибить, но уже поздно… Иди же и помни: не каждый, кто говорит, что он - ангел, ангел и есть. И не каждый, о ком говорят, что в нем дьявол, имеет в себе дьявола. Я не стану тебя наказывать, пусть это будет тебе в радость. Иди же.

Не раз после того маленькому Хаиме снился ангел. Почему-то он был страшен в тех снах, и мальчик просыпался с плачем и криками…

Впервые за много лет ангел вновь приснился Бофранку этой ночью. Он тянулся своими прелестными руками сквозь стекло окна, и конестабль порывисто вскочил, толкнув читавшего Клааке.

– Что с вами?! - спросил тот, с недовольством закрывая книгу.

– Дурной сон… Прошу меня извинить, - пробормотал конестабль.

– Лучшее средство от дурных снов - бодрствование, - с уверенностью сказал Клааке. - Я, например, полагаю себе на сон не более четырех часов перед рассветом, когда он наиболее спокоен, а разум невосприимчив к внешним воздействиям и не порождает кошмары.

– Кем вы были раньше, хире Клааке? - спросил Бофранк. - Вы рассуждаете, словно философ или лекарь.

– Уверяю вас, биография моя чрезмерно скучна, хире Бофранк, - отвечал Клааке. - Образование мое было достойным, только и всего; потому о вещах самых различных я рассуждаю здраво и со знанием, никоим образом стараясь не касаться вещей тех, в которых не разбираюсь.

Столь уклончивый и чересчур назидательный ответ вначале рассердил конестабля, но тут он заметил, что попутчик смотрит на него с хитрецою и полуулыбкою. Внезапно Бофранку показалось, что Клааке славный человек; возможно, что-то более скрытное и узнается впоследствии, а сейчас нужно вести себя с ним без особенных затей.

– В этом и разница меж нами, - парировал Бофранк. - Я, напротив, берусь за вещи, в которых никто, кроме меня, и разбираться-то не желает.

– Что ж, мне выпало несчастье стать вашим помощником в этом неблагодарном деле.

– Если быть честным, сейчас я более всего думаю о завтраке, - сказал Бофранк, посмотрев в окно. - А вот и поселок - я узнаю эти места.