Валерий Шарапов - Самый страшный след

Несмотря на почтенный возраст, Агафья пребывала в здравом уме. Разве что слышала плохо. Но и она ничего не знала об оставшемся в городе населении.

— Грошева вчера видала, — безрадостно доложила она. — Прошел в черной одежде и с ружьем на плече. Даже не поглядел в мою сторону, ирод.

Старик не стал распалять ее своими впечатлениями о Григории. Вместо этого перевел разговор в другое русло:

— Соли у тебя, Агафья Никаноровна, не найдется?

— Соли? — переспросила она.

— Да-да, соли. Мне немного — пару кусков.

— Сейчас. — Она, кряхтя, поднялась со скамейки и направилась в дом.

Спустя минут пять вынесла в тряпице два куска средних размеров.

— Благодарствуйте, Агафья Никаноровна, — поклонился ей отец Илларион и отправился дальше.

Улочка плавно подвернула направо, вдали показались купола храма. Неожиданно на пути священника замаячили две мужские фигуры. Илларион замедлил шаг и прищурил подслеповатые глаза.

«Немцы?» — предположил он, распознав незнакомую военную форму черного цвета. Не желая попадаться им на глаза, старик метнулся в сторону и присел на завалинку дома Ильиных. Хозяева успели эвакуироваться из осажденного Смоленска, забрав с собой детей и минимум необходимых вещей. Именно возле этого дома вчерашним вечером отец Илларион повстречал Григория Грошева, тащившего на спине огромный узел с похищенным имуществом.

От быстрой ходьбы он запыхался. Приводя в порядок дыхание, невольно вспомнил последние встречи с Грошевым: здесь, у дома Ильиных, и поздней ночью на собственном крыльце.

«Не к добру это».

Повернув голову на стук шагов, Илларион обомлел: из-за палисадника вышли полицаи с винтовками за плечами. Одним из них был Грошев.

Заметив священника, полицай тоже удивился:

— Опять ты? Чего смотришь? Да, немецкая форма. Удивлен? Так Смоленск завсегда немцев привечал! Разве не так?

— Смотря каких немцев, — спокойно возразил старик. — Смоляне любили и уважали губернатора барона фон Аша, родителей декабриста Пестеля, доктора Франца Валя. А этих, — священник кивнул на запад, — никто сюда не звал.

— Каких таких «этих»? И кто такой доктор Валь? — недовольно спросил Грошев. Не желая спорить со священником, он выплюнул окурок и хитро прищурился: — Следишь, что ли, за мной?

— Не говори глупостей, Григорий, — спокойно ответил старик. — Я своими делами занят. А ты ступай своей дорогой.

— А какие дела нынче в церкви?

— Прихожане в любые времена нуждаются в слове Божьем. А уж в лихолетье у священников завсегда хватало забот. Сам, верно, смекаешь: кому молебен требуется, кому поставить свечку, кому панихиду, а кому церковное поминовение.

Грошев понял намек на прокатившуюся по городу волну расстрелов и мгновенно перестал улыбаться. Лицо его сделалось злым, надменным. Нависнув огромным телом над тщедушным стариком, он процедил:

— Мой тебе совет, поп: не попадайся мне больше на глаза. Иначе…

— Что же будет? Договаривай, коли взялся грозить, — не отводя взгляда, ответил старик.

— Иначе станется, как с теми, что лежат в овражке супротив твоего храма.

Смачно сплюнув на рясу священника, Григорий развернулся и размашисто зашагал к дожидавшемуся на дороге сослуживцу.

Старик сорвал листок с куста сирени, тяжело поднялся. Оттирая плевок, зло проговорил:

— Вот негодяй! Какой же мерзкий человек, прости меня, Боже, за сквернословие! Как земля таких носит?

По мере удаления от дома Ильиных шаг его ускорялся и делался шире. В висках молотило, в голове звучал голос проклятого Грошева: «…станется, как с теми, что лежат в овражке супротив храма».

Москва

Август 1945 года

«Телефон не работает. Стучать в окно или кричать в форточку бесполезно — место здесь глухое, вряд ли кто услышит. Тянуть время и надеяться на возвращение старшей сестры-хозяйки тоже бесполезно. Анастасия Никаноровна — человек хваткий, деловой и вечно занятой, в свой рабочий кабинет может нагрянуть лишь под вечер. А дверь в ее кабинет хлипкая, одно усилие — и готово».

Так рассуждала Валентина, стоя под деревянной дверью с занесенным для удара куском старой водопроводной трубы.

Снаружи уже дважды постучали. Первый раз робко и тихо. Второй раз сильнее.

«Надо открыть. Нечего тянуть. Открыть, сразу же ударить плешивого типа и вырваться наружу», — решила она, потянувшись одной рукой к торчащему из замочной скважины ключу.

Быстро провернув его, женщина дернула за ручку и приготовилась защищаться.