Николай Пахомов - Шемячичъ [Proza.ry]

В несчастные для Руси годы Батыева нашествия град Рыльск, в отличие от Курска, уцелел. Но князь рыльский Мстислав Святославич, храбро сражавшийся за Чернигов, в лето 67492 пал от басурман где-то в Угорской земле. О том русские летописи кратко сообщают, рассказывая о бесконечных бедствиях Русской земли. Они же, летописи, и о последнем властелине Рыльского княжества в пору монгольского ига — Олеге Рыльском и Воргольском, печалясь, рекут. Ибо извели зловредные и злопамятные ордынские ханы вместе со златолюбцем бессерменином и баскаком Ахматом Хивинцем Олега и его сродственника Святослава Липовечского. Извели с детьми и женами, с боярами и дворянами. Под корень вырубили потомство Ольговичей курских и северских.

Не повезло и последнему князю — Федору Патрикиевичу, потомку литовского князя Гедимина. Пал он на берегах Ворсклы-реки в лето 69072 от татар ордынского хана Темир-Кутлуя. Подбил тогда изгнанный из Орды хан Тохтамыш литовских да русских князей во главе с Витовтом на битву с ордынцами, маня златом да посулами о вечном союзе. Но едва началось сражение, как Тохтамыш, словно мышь, сбежал. А литовские и русские князья, в том числе герои битвы на поле Куликовом — Андрей Ольгердович Полоцкий да Дмитрий Ольгердович Брянский — и их сродственник Федор Патрикиевич Рыльский пали в сече.

Не раз и не два слышал эти сказы да бывальщины юный князь Василий Иванович. Крепко запомнил. Пригодятся или не пригодятся в жизни эти знания, неизвестно, но и не помешают. Такой груз, как не раз говаривал батюшка, рамен не тянет и есть не просит.

За темной лентой Сейма — так на польский манер ныне кличут Семь — на десять, а то и все двадцать верст все луга, луга, луга. На ближних — на нежно-зеленом ковре из трав — можно рассмотреть бушующие жизненными соками и листвой островки лозняка, верб и ив. А еще — голубые зеркала озер либо стариц. Озер после паводковых вод среди лугов бесчисленное множество. Вон как посверкивают они тихой гладью в солнечных лучах! Словно рыбки-красноперки на береговой травке-муравке. На дальних — волнующейся нежности трав уже не обнаружить — сплошное темно-зеленое море. На фоне этого моря едва различимы кустарники, а озер уже не видно совсем. Хотя на самом деле они там есть. Не так уж часто, но есть. Только вот прячутся в зеленотравье. Не видать их. Ближе к окоему луга упираются в темные полосы лесов. А за лесами теми, как сказывают торговые гости — купцы — и прочие бывалые люди, города русские Ольгов да Курск. Они тоже на Сейме-реке стоят. Только после татарского нашествия захудали вельми. Особливо Курск. Извели супостаты курян. Почти поголовно всех уничтожили… Зарос град травой-лебедой да бурьяном.

А вообще-то лесов вокруг града Рыльска множество. Есть и лиственные — березовые рощи да дубовые дубравы, есть и хвойные — сосновые, есть и смешанные, в которых и стройные ели не редкость. Потому град и расстраивается. И вширь растет, и ввысь пытается…

Приближается пора сенокоса. И по утрам, когда жара еще не плавит воздух до малиново-знойного марева, от Сейма вполне ощутимо доносятся потоки свежести и влажного воздуха. А с лугов при попутном ветерке тянет медово-духмяными запахами трав. Запахи столь ощутимы, что от них кружится голова и томно-сладко ноет сердце.

Если с того места, где остановился князь, Сейм со всеми его изгибами и старицами, с деревянными причалами-пристаньками и приткнувшимися к ним стругами с ветрилами и без оных, виден хорошо, то речки Рылы, впадающей в Сейм, не говоря уже о Волынке, впадающей в саму Рылу, не видать. Их присутствие в окрестностях града можно лишь угадывать по ивняку, сгрудившемуся в низине вдоль русла. Зато строящийся в полутора верстах на полночь от горы Ивана Рыльского, на пригорке, за речкой Рыло, Волынский монастырь видно прекрасно. Особенно только что построенную церковь Николая Чудотворца, называемую рыльчанами чаще Никольской или Николаевской. Вон как маковка, сработанная из тонких липовых дощечек внахлест друг на друга, весело смотрится! А колокольня?.. Так та вообще хочет шпилем с крестом до небесной выси дотянуться! Да и другие церкви — Воздвиженская и Троицкая — недавно заложенные, выведенные только в два-три венца, тоже вполне заметны. И пусть они еще деревянные — то не беда, даст Бог, и каменные на их месте появятся… Всему время нужно. Раньше-то, как сказывали дети боярские да подьячий Лычко — он самый смышленый из всего рыльского «крапивного семени», — и этих не было. Татарщина проклятая народишко местный чуть под корень не вырубила саблями острыми да булатными. Только Бог милостив — и уберег, и дал русскому роду вновь возродиться-умножиться. Правда, ныне новая докука-печаль: Литва, сдружившись с католической Польшей, от православия отходит. Попы польские — ксендзы — в Вильно и прочих литовских градах церкви рушат, костелы возводят. Сама Литва коли отходит — то бог с ней! Но она требует, чтобы и русский люд, и русские князья отринули веру православную, веру дедов и прадедов, еще со времен великого князя Владимира Красное Солнышко установленную, а приняли католическую. Только не бывать этому — Господь своей милостью не оставит…