Виктория Руссо - Мурка. Королева преступного мира

— Мне было страшно. И одиноко. Я просто хотела, чтобы ты меня заметил. Разве это так много? — она смотрела на Колченогого с трепетом, в предвкушении вердикта, надеясь на то, что справедливый судья помилует ее и сделает щедрый подарок — жизнь.

Мужчина в коляске смотрел на нее снизу вверх пронзительно и, судя по взгляду, ее рассказ не произвел должного впечатления. В нем не было ни жалости, ни сочувствия. Только ледяной холод, отравляющий ее организм ядом страха.

— Я всегда знал, что ты шлюха, прекрасно понимая, где я тебе подобрал. Тот, кто привык питаться на помойке, даже у золотого блюда будет вспоминать вкус чьих-то объедков. Я тебя за это не осуждаю. Но каким образом, черт тебя возьми, ты влезла под чекистское одеяло?! — голос его прогремел раскатом грома, предвещающего не просто грозу, а настоящий ураган.

Всхлипывая, Сонька рухнула на колени, подползла к его коляске и начала целовать колеса, омывая их горючими слезами.

Варфаламеев сидел в питейном заведении, где, как он выяснил, любили бывать актеры местного театра. Одет он был в костюм нэпмэна и вел себя соответствующе. За столиком напротив сидела пара мужчин, которые спорили на предмет развития кинематографа. Один из них — тот, что постарше, — был уверен, что у трещащего аппарата, демонстрирующего на экран разные «пошлости», не имеющие никакого отношения к искусству «высшей пробы» никаких перспектив нет.

— Ведь народ — не дурак! И никогда не променяет театр на фиглярство! — воскликнул он пафосно.

Его собеседник — молодой, высокий актер с потухшим взглядом — утверждал обратное: за кинематографом будущее. Спорили они с полчаса, после чего пожилой мужчина вышел из себя, и смачно сплюнув посреди питейного заведения, громким и уверенным голосом произнес: «Искусству быть!» и ушел прочь нетрезвой походкой.

Молодой актер, почитающий новаторство, остался наедине со своими мыслями и почти пустой рюмкой, от тоски он заказал еще водки. Варфаламеев пересел к нему за столик и громко сказал официанту, что хотел бы оплатить выпивку.

— Рассмотрел ваш талант, сидя неподалеку. Как понимаю, вы всерьез увлечены кинематографом?

Парень неуверенно кивнул, но на щедрый жест ответил отказом, ибо не имеет нужды в подачках.

— Могу узнать ваше имя? — продолжил диалог Варфаламеев, мягко разрушая стену неприятия.

Сначала актер назвался Гермесом (это был сценический псевдоним), потом сознался, что при рождении получил имя Васька. Он относился с подозрением к любопытному щеголю, который вел себя слишком уверенно и раскрепощенно. Паренек был хмур и молчал, до момента, пока не принесли бесплатную выпивку. Варфаламеев представился человеком, страждущим создать свой фильм, и как бы между делом заметил, что для этого у него есть все «инструменты», но он не может найти талантливого мужественного героя для картины.

— В столице с актерами настоящая беда! — сетовал чекист. — То пропойца, то бездарь. А если есть хоть немного таланта — так руки выкрутят! Вот и скитаюсь по провинции в надежде встретить ценителя истинного искусства.

Василий-Гермес понимающе кивал и был полностью согласен с нэпмэном, хотя и понятия не имел о столичной жизни, потому как с роду не выезжал из своего городка. Чуть захмелев, актер разоткровенничался: поносил бездушный театр, точнее его руководство, которое являлось главной преградой между ним и главными ролями. Он был уверен, что ему завидуют за его талант и именно поэтому не дают возможности играть на сцене то, что ему хочется. Выпив залпом несколько рюмок, Василий признался честно, что согласен на все, чтобы стать звездой экрана. Чекист на мгновение почувствовал себя Люцифером, заключающим сделку с простым смертным. Тщеславие — пожалуй, самая зыбкая часть греховного болота, которое поглощает множество самонадеянных фантазеров. Варфаламеев на всякий случай уточнил график занятости.

— Не могу подводить театр. На меня рассчитывают, надеются! — неправдоподобно произнес Василий, после чего добавил, подавляя икоту: — Но если предложение достойное… я бы может быть… осмыслив всю глубину… так сказать…

— Если бы я вам предложил одну любопытную роль? — перебил его собеседник, остановив поток бессвязных слов.

— Я согласен! — коротко ответил Василий и сразу же затребовал зерно роли.

Чекист улыбнулся, радуясь тому, что сэкономил время, потому как не ожидал, что ему так повезет и удастся отыскать подходящий типаж прямо в этот вечер, зная, что люди, связанные с творчеством, очень непросты и могут долго набивать себе цену.