Игорь Лебедев - Формула алхимика

— Не видел… — отмахнулся свидетель. — Хотя — п-постойте! Да ведь Крючин его и привел! — Аладьин осмотрел помещение, словно искал кого-нибудь, кто мог бы подтвердить его признание. — Ну конечно! Я помню, как после этого визита п-профессор выговаривал Крючину, что запрещает п-приводить п-посетителей.

— Вот как? — оживился Ардов. — А что Крючин?

— А Крючин говорил, что п-профессор нуждается в деньгах для п-продолжения опыта.

— Это правда?

— К сожалению, да, — Аладьин опять поник. — П-профессор истратил последние сбережения, п-продал дом. Переехал жить в лабораторию. Мы катастрофически нуждались в средствах…

— Спасибо… — медленно произнес Ардов, мысленно раскладывая полученные сведения по разным ячейкам в своей голове. — Проверьте, пожалуйста, всё ли на месте. Может, что-то пропало? — сыщик обвел рукой подвал.

— Я п-постараюсь… — выдавил из себя полудохлую лягушку Аладьин, встал и тут же рухнул на пол — обморок.

— Не вынесла Маша с собой ашмалаша, [44] Ашмалаш — ощупывание при обыске (блатн.). — скаламбурил Свинцов.

Жарков отыскал в кармане пузырек с нюхательной солью и, сковырнув пробку, поднес к носу Аладьина. Тот, дернувшись, очнулся.

— Следующим буду я, — плаксивым голосом произнес он.

— Не беспокойтесь, мы не дадим вас в обиду, — заверил сыщик, помог встать и повторно указал на убранство лаборатории, приглашая к осмотру.

Сам же Ардов принялся без всякого плана просматривать книги, которыми была набита резная этажерка у стола.

Спустя четверть часа Аладьин доложил результаты:

— Как будто все вещи на месте… — пробормотал он.

Илья Алексеевич почувствовал подозрительную неуверенность, словно молодой человек сомневался, стоит ли признаваться в обнаруженной пропаже.

— Но — что? Чего не хватает?

— Возможно, она в кармане у профессора… — еще тише промямлил студент.

— О чем вы говорите?

— О книжке… У профессора была записная книжка… Такая, с бархатной обложечкой.

— Петр Палыч, у покойного что-то было в карманах? — обернулся Ардов к криминалисту.

— Ничего значительного, — отозвался Жарков и кивнул на поднос на столе, куда были выложены извлеченные из карманов предметы. Ардов быстро перебрал их — книжка отсутствовала.

— Что в ней было? — сыщик обернулся к Аладьину.

— Формула.

Услыхав это слово, Жарков бросил возиться с трупом и подошел.

— Вы можете ее восстановить? — продолжил Илья Алексеевич.

Аладьин молчал и, кажется, собирался разрыдаться.

— Вы же целый год ассистировали Горскому! — подключился Петр Павлович.

— Мне надо домой, — скривил губы Аладьин. — Мне не-не-невыносимо здесь находиться, — его голос треснул и полез вверх.

— Извините, но я повторю вопрос… — строго проговорил Ардов. — Вы можете восстановить формулу получения золота?

— Не знаю, может быть… — Аладьин стал как будто задыхаться. — Но я прошу защиты!

Так долго сдерживаемые слезы наконец хлынули из глаз бывшего помощника профессора Горского.

К вечеру труп был доставлен в прозекторскую. Новый покойник не мог не привлечь внимание пристава, который уже порядком окосел, празднуя святой праздник. Африканов привел соседа-гармониста, умевшего играть одновременно на двух инструментах: помимо обычной гармоники в руках, у него под ногами располагалась особая басовая гармонь. Разувшись, музыкант одной ногой раздувал мех, а пальцами другой давил на клапаны, расположенные на крышке. Исполнялась песня «Донцы-молодцы» по мотивам побед русского оружия в войне 12-го года. Охваченные патриотическим чувством, чины полиции самозабвенно выводили:

— Все запылало мщеньем, войною! Мщеньем, войною — против врагов…

Звуки героической песни доносились и до прозекторской.

— Илья Алексеевич, — с трудом ворочая языком, проговорил Троекрутов, — у вас просто какая-то труднообъяснимая страсть тащить в участок все трупы, с которыми вас сводит судьба.

— А судьба у вас, надо сказать, щедра на трупы, — поддакнул фон Штайндлер, звякнув новой медалью.

— Зачем вы привезли к нам тело, если оно обнаружено не у нас? Не на нашем участке? Сукин переулок — это же Нарвская часть! Как вы вообще там оказались?

— Есть вероятность, что и студент Крючин, и профессор Горский убиты одним и тем же человеком, — сухо ответил Илья Алексеевич.

— Почему это? — икнув, осведомился фон Штайндлер.

— Обе раны нанесены похожим режущим орудием — бритвой или ланцетом, — вступил Жарков. — В обоих случаях убийца действовал одинаково: подбирался к жертве сзади, заносил руку вперед и сильным движением распарывал шею.