Олег Петрович-Белкин - Настоат

А ведь он – убийца – так свято верил в собственную изворотливость! В то, что он всех надул, всех обвел вокруг пальца, прикинувшись бедной, многострадальной овечкой!

Дункан пристально всматривается в бездонную глубину моих уставших, затуманенных глаз. Ламассу тихо смеется, но Начальник следствия, предпочитая игнорировать вопиющую бестактность собаки, возвращается к своему пресному, однообразному монологу. Будет ли конец этой бессмысленной, беспощадной тираде?

– Мой милый друг, простите за очередное лирическое отступление, которое, разумеется, к нашему делу отношения не имеет. Но я – натура эмоциональная, творческая, впечатлительная, и мне не дает покоя сия отвратительная, бесчеловечная картина: преступник, подобно задыхающейся, выброшенной на берег рыбе, истошно бьется на виселице, хватая ртом воздух, а в глазах его отражается заходящее солнце; его теплые, согревающие лучи, которые он, убийца, никогда в своей жизни более не увидит. Только вдумайтесь – никогда, НИ-КОГ-ДА! Целая вечность без единого луча света…

Попробуйте представить, что́ чувствует бьющийся в агонии преступник. О чем сожалеет, что ощущает, какая невыносимая боль переполняет его измученное тело… Поставьте себя на его место! А точнее, вообразите, что это вы сами.

И знаете, в чем я уверен? В том, что одной из последних мыслей убийцы станет раскаяние и досада; осознание того, что смерти вполне можно было избежать. И как просто, как легко было это сделать! Всего лишь протянуть руку, признаться, вовремя рассказать о своем злодеянии. Да, тюрьма – это неприятно, но из нее можно найти выход; а вот из смерти – вряд ли. Как жаль, что преступники не понимают: чистосердечное признание – первый шаг к спасению жизни!

Окутанный сумраком наступающей ночи, Дункан наконец умолкает. Браво, господин Клаваретт! Я вас недооценил: вы превосходный актер и непревзойденный оратор. Что ж, намек понят. Ответ отрицательный – признаваться я не намерен.

Впрочем, не собираюсь пятнать эту потрясающе трогательную, по крайней мере для вас, мизансцену – я не опошлю великий актерский талант, обесценивая его бесполезными, ничего не значащими речами. Искусство требует тишины – и я ее не нарушу. Думаю, вы все поймете по моему золотому молчанию.

Где-то за дверью глухо стучит щеколда. Мое отражение в окне выглядит расплывчатым, нереальным. Зато каков мундир… Великолепен! А как блестит шпага! Как ярко переливаются изумруды!

Смотрю сквозь мутное, потертое стекло – на Город нисходит туман. Давно его не было. Сегодня надо отужинать в каком-нибудь ресторане – скинуть с себя всю грязь, что окружает меня в этой палате. Мысли в голове путаются, бегают беспорядочно и хаотично, будто голодные, суетливые мыши, одурманенные запахом спрятанного неподалеку сыра. Надо что-то решать. Все складывается сложнее, нежели я думал. Ладно, ничего страшного! Не получилось расколоть его сразу… Не беда. Никуда он не денется! Еще пара часов – и триумф будет мой.

Преступник оказался удивительно непонятлив – красочная картина мучительной смерти не произвела на него ровно никакого впечатления. Неужто зря репетировал? Черт, еще и улыбается. И упорно молчит. Неожиданно… Даже собака перестала рычать и затаилась. Ждет, словно ястреб, готовый кинуться на добычу.

Кто в этой комнате хищник, кто жертва – понять уже невозможно.

Дункан задумчиво гладит эфес шпаги. Из-за двери доносится тихое, неосторожное шуршание – должно быть, кому-то наш разговор кажется интересным. Может, его помощникам? Или Энлиллю? Но следователя это мало заботит – чем больше зрителей, тем ярче сияет актерский талант! Ну или он просто глуховат.

Одернув роскошный мундир, Дункан невзначай бросает на меня пустой, осовелый взгляд, исподволь улыбается и, будто приняв решение, присаживается на крошечную табуретку подле кровати. Помню, помню, как на ней некогда восседал грузный Энлилль, а затем – тот старикашка, что в моих кошмарах обратился в подобие Смерти. Для него все кончилось плохо… Что ж, теперь очередь Дункана.

– Друг! Должно быть, я утомил вас своей болтовней; вижу, мой рассказ пришелся вам не по вкусу. Поэтому давайте вернемся к событиям той жуткой ночи. Пожалуйста, расскажите все, что вы помните – кто знает, не откроются ли новые подробности, не помогут ли сообщенные вами детали выйти на след подлинного убийцы? Постарайтесь ничего не упустить! Я – весь внимание.

Дункан, медленно раскачиваясь из стороны в сторону и завороженно глядя мне прямо в глаза – подобно огромной ядовитой змее, изготовившейся для смертельного укуса, – придвигается ближе к кровати.