Андрей Демидов - Мысли

Манфред решил оставить в Москве Ганса Николя с поручением каждый день бомбардировать КГБ и МО СССР мелкими, но логичными официальными запросами на бланках КРВТ комисии, полномочного органа ООН. Фритца он отправит в Брест, при помощи этого хитро крученного Татаринова копаться в журнале движения поездов. А он сам, вместе с Фроммом, запросив еще одного кагэбешника сопровождающего, будет наобум, без всякой системы искать ядерную электронику по всему Советскому Союзу. И делать при этом умное загадочное лицо, стягивая на себя максимальное внимание агентов КГБ.

Манфред облокотился на спинку стула и улыбнулся, наблюдая, как, покончив с едой, Фромм присасывается к носику чайника и быстро ополовинивает его.

— Ну, теперь говори, что случилось, Хорст?

Тот бросил пить и уселся на стул рядом с шефом:

— С самого начала мне показалось, что меня пасут. Я сначала не разобрал кто, просто почувствовал кожей. Поехал, пошатался по центру города, зашел в ресторан, пообедал и в гардеробе узнал типа, которого видел тремя часами ранее, на мосту перед гостиницей «Белград». Потом я пошел ловить машину. Он пристроился передо мной и тоже руку тянет, как и я ловит такси. Сам ничем не примечательный. Поношенная спортивная куртка, портфель в руках, лицо спокойное, даже будто безразличное, лет тридцать пять сорок. Вдруг он, не оборачиваясь, говорит мне по немецки: «Фромм, делайте вид, что вы меня не слышите. Я Тридцать шестой. Когда вам подавали плащ, я положил туда записку. Передайте ее Танкисту».

После этого перед ним остановилась машина, он еще некоторое время громко торговался по русски с водителем и уехал. Мне показалось, это была его машина, такой номерной знак я видел уже днем у Кремля. Потом я долго кружил по городу, катался на метро, но хвоста больше не было. Это явная провокация, нас начали обрабатывать, шеф! Вот эта записка…

— Танкисту? — Манфред, перед тем как взять маленький, скомканный листочек, похожий на автобусный билетик, потянулся, потер большим клетчатым платком слипающиеся от усталости глаза и похлопал Фромма по колену. — Танкист — это была моя кличка и позывной во время войны в Конго. Эту кличку могли знать только люди из Западно германской военной разведки. А этот, говорит, Тридцать шестой?

Фромм кивнул. Манфред взял листочек, разгладил его ладонью. На нем было всего одно немецкое слово: «Обеспечение».

— Вот и хорошо. Нам приказывают быть в качестве обеспечения основной операции. Неприятно, конечно, работать на вторых ролях, ну ничего, я свое уже отвоевал, а вы, ребята, еще молодые. У вас все еще впереди. Будете и вы на острие танкового клина. Однако, странная форма общения у здешнего резидента. Похоже на игру в Бэтмена или индейцев из романов Фенимора Купера. Детский сад…

Манфред взял гостиничные спички, зажег одну и спалил листочек в пепельнице. Затем он, зевнув, сыронизировал сам над собой:

— Ну прямо как шпион…

Фромм смотрел на шефа теперь уже спокойными глазами.

— Какие теперь у нас планы?

— Завтра возьмем кагэбэшника и махнем куда нибудь на Волгу или еще куда. Давай выбери на карте городок, который тебе хочется посмотреть. Ну а на сегодня все, закругляемся. Если завтра утром под окнами будет галдеж и крики, не дергайся, это турки на работу поедут. Я спать пошел. Доброй ночи тебе, дружище.

Ночное шоссе мокро блестело в прыгающем свете фар головной машины. Крытые армейские грузовики шли, соблюдая положенную дистанцию, ориентируясь по огням идущих впереди машин. Кроме этих красных точек, в пелене дождя ничего не было видно. Изредка колонну обгоняли легковые машины. Встречного движения почти не было.

Рассвет еще не начинался, и ведущий грузовик сбросил скорость, намереваясь поберечь силы водителей, которым предстояло провести несколько тяжелых часов в полуслепой езде по сложной, скользкой дороге. В первой машине, кроме водителя, сидел сержант в полевой форме с артиллерийскими петлицами, рядом Кононов в погонах капитана и Обертфельд уже в образе майора. Кононов держал на коленях развернутую туристскую карту Донецкой области и, подсвечивая себе трехцветным сигнальным фонариком, матерился, пытаясь определить местонахождение колонны на подпрыгивающем мятом листе:

— Где эта еханая Еникиевка, мать ее! Чего ржешь, Обер? Вот проскочим поворот — кранты, уедем к бабушке на куличи. Не могли карту поприличней найти, еханые пентюхи!

Обер Обертфельд скалил зубы и ерзал задницей, затекшей от долгого сидения: