Енё Рейто - Проклятый берег

— Кого это вы похоронили?

— Грешницу.

На кресте Альфонс вырезал:

ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ

КАТАРИНА ГЛАМАРДА

ДА СМИЛУЕТСЯ НАД НЕЮ ГОСПОДЬ!

Мазеа, отрастивший бороду, чтобы быть похожим на покойного брата, на следующий день сбрил ее и исчез.

Куда он направился в этих диких, богом забытых местах, жив ли он или умер? Не знаю. Больше мы никогда не слышали о нем.

— Она убила моего лучшего друга, и все же я не мог забыть о ней… Из графа Ларошель я превратился в бездомного скитальца.

Мы сидели в большой барке — дальше мы продолжали свой путь по морю — и Альфонс рассказывал негромко, словно про себя. Катились ярко-зеленые, прозрачные, с пенистыми гребнями волны… Низко кружась над водой, кричали чайки. Юго-западный ветер нес с собою удушливую жару. Длинные листья пальм на берегу шевелились, словно усики уснувших жуков. В такую погоду у человека беспокойно колотится сердце — сирокко…

Если бы пошел настоящий, проливной дождь, может быть, стало бы легче… Но даже в сезон дождей бывают такие моменты, когда с юго-запада прорывается не ветер, а жгучее, огненное дыхание пустыни…

— В Южной Америке, — рассказывал Альфонс, — я случайно встретился с одним музыкантом-испанцем, земляком Катарины. От него я узнал, что эта девушка в пятнадцать лет бежала из дому. В деревне ее хотели побить камнями, потому что из-за нее один парень убил ножом сельского учителя. Бежала она с врачом, бросившим ради нее свою семью. Врач этот вскоре окончательно опустился и умер в барселонской больнице. Выяснилось, что его отравили.

«Кто же мог его отравить?» — спросил я у музыканта. — «Я, сеньор. Поэтому мне и пришлось бежать в Южную Америку.» — «Но за что?» — «Из-за Катарины. Она уговорила меня пойти на это, потому что не любила врача. Потом она бросила и меня, прихватив с собою все мои деньги. Мне пришлось долго скрываться, но я слыхал, что она вышла замуж за какого-то Андреа Мазеа…» — «Почему же вы не разоблачили ее?» — «Я ее любил…»

— Вот так-то, — закончил Альфонс. — Я бросил ее. Те деньги, которые еще у меня оставались, достались ей, а я с тех пор стал Альфонсом Ничейным — ведь граф Ларошель разыскивался за убийство Андреа Мазеа. Я следовал за Катариной по всему миру, оставаясь невидимым. Там, где кто-нибудь попадался в ее сети, я старался немедленно разоблачить ее.

— Это были вы! — воскликнул капитан.

— Да. Один раз я потерял ее след. Она уехала на Мадагаскар и там стала женой несчастного Мандера. Конечно, брак не был действительным, ведь она не была разведена со мною. Когда она неожиданно появилась в Оране с вами, капитан, я написал и вам. После того, как вы оставили ее, пришел черед Ван дер Руфуса. Голландец тоже порвал с нею после моего письма, но деловые отношения с Катариной продолжал поддерживать. Ван дер Руфус означал для нее возможность добиться, наконец, цели: стать невероятно богатой, благодаря участию в афере с алмазами, и отомстить капитану Ламетру… Хиггинс — молодой, неопытный офицер — стал орудием в ее руках. Чтобы ей и здесь не встало на пути мое анонимное письмо, эту связь она держала в тайне.

…Снова пошел дождь. Над морем, словно густой дым, плыл горячий, удушливый туман.

Из зарослей на берегу медленной, покачивающейся походкой появился орангутанг и начал скалить зубы.

— Кого же она действительно любила? Ведь был же кто-то, кого она любила по-настоящему? — спросил Фрезер.

— Я думаю, по-настоящему она не любила никого, — задумчиво ответил Альфонс.

В этом мой друг ошибался. Мне кажется, что на мне немного обожглась и графиня…

К рассвету мы были неподалеку от канонерской лодки — там, откуда начинался наш путь.

— Слава богу, мы не опоздали, — сказал капитан. — Первые выстрелы еще не раздались. В любом случае атака начнется с обстрела корабельной артиллерией джунглей, где концентрируются негры.

— Я знаю, когда это произойдет, — неожиданно проговорил Турок.

— Откуда?

— Графиня беседовала с Хиггинсом, и тот сказал ей, что атака начнется, когда оранское радио передаст сигнал «En avant».

— Выдать военную тайну!… За одно это Хиггинс заслуживает расстрела!

— Он сказал еще, что сигнал будет передан, когда прибудут дополнительные подкрепления из Сахары. Это и будет означать «En avant».

Орудийный выстрел. Нам приказывали остановиться. Через минуту мы увидели, как от корабля отвалил катер и направился к нам.

Мы были под стражей на борту «Генерала дю Негрие».

Нас поместили в каюте с голыми металлическими стенами. С нами был и Фрезер. Прошло с полчаса, пока дверь каюты наконец открылась и вошел маркиз де Сюрен. Он оглядел нас.