Чарльз Паллисер - Непогребенный

– Уверен, вы правы. Однако доктор Шелдрик указывает, что за все время работы Гамбрилла в соборе он то и дело ссорился с капитулом. Был у него в юности темный эпизод, навлекший самые мрачные подозрения. Эта история сама по себе представляет интерес. В четырнадцать лет Гамбрилл поступил подмастерьем к тогдашнему каменщику собора и благодаря упорной работе и сноровке быстро прославился. Очень скоро стали говорить, что более умелого мастерового свет не видывал. Он имел дар не только к ремеслу, но и к ведению дел, и этот его талант вызвал зависть у помощника мастера, тем более что Гамбриллу была обещана рука хозяйской дочери и наследницы, а это могло означать, что к нему перейдет со временем и пост главного каменщика. Когда эти двое работали на крыше собора, произошел несчастный случай и помощник, Роберт Лимбрик, погиб. Гамбрилл остался в живых, но потерял правый глаз и охромел. Вдова Лимбрика принесла жалобу на Гамбрилла в суд лорд-канцлера, обвиняя его в убийстве ее мужа. Тем не менее позднее отношения были улажены, потому что Гамбрилл взял сына погибшего к себе в подмастерья. Ко времени описываемых мною событий все это осталось в далеком прошлом, и Гамбрилл, сын прачки и неизвестного отца, сделался благодаря своему трудолюбию, способностям и примечательной честности одним из самых процветающих в городе людей. Он унаследовал от своего тестя красивый дом на Хай-стрит с прекрасным садом, выходившим на Соборную площадь, обставил комнаты элегантной мебелью и жил благополучно с женой и пятью детьми.

Он был высокий, красивый мужчина, всеми любимый за искренность и щедрость, за то, что не имел обыкновения кривить душой. Если соседи оказывались в нужде, он тут же приходил на помощь – хотя так же был скор на гнев и, как поговаривали, злопамятен. В городе ходили слухи, что, обставляя дом, он позволил себе неразумные излишества, на которых настаивала его супруга – женщина алчная, своекорыстная, желавшая во что бы то ни стало переплюнуть знакомых и соседей, – и потому залез в долги. Если это соответствовало действительности, он тем более был заинтересован в крупном заказе на восстановление собора. По словам доктора Шелдрика, Гамбрилл с горячностью одобрил замыслы Бергойна, и оба, полностью игнорируя ризничего, принялись строить планы и прикидывать затраты.

Несмотря на разницу в общественном положении и религиозной направленности, Бергойн и Гамбрилл вначале очень хорошо ладили. Кроме собора их объединяла еще одна страсть, хотя Гамбрилл не сразу об этом узнал. Он обожал музыку и был одаренным скрипачом. Бергойн тоже втайне любил музыку, хотя и считал ее греховным светским удовольствием. В юные годы в Кембридже он наслаждался музыкой невозбранно, однако затем научился противиться искушению, направляя свой ум на путь молитвы. Явившись в собор, он в первые годы не обращал внимания на хор и колледж певчих, но далее Бергойн стал замечать, как Гамбрилл при звуках музыки весь уходит в слух, как он напевает или насвистывает, и это оживило его собственное давнее пристрастие.

Однажды Гамбрилл рассказал Бергойну, что его племянник одарен певческим талантом и семейство надеется, что ему будет позволено бесплатно учиться в колледже в качестве награды за пение в хоре. Бергойн отказался помочь, сославшись на то, что эта область находится вне его власти. Но днем или двумя позднее Гамбрилл с мальчиком случайно встретились ему на Соборной площади, и, познакомившись с последним, Бергойн по какой-то причине переменил свое решение и согласился ходатайствовать за него перед регентом. Того, должно быть, удивило обращение Бергойна, но пение мальчика оказалось столь многообещающим, что ему была предоставлена стипендия для оплаты стола и крова. Поместили его, весьма удачно, в той части здания колледжа, которая примыкала к дому Гамбрилла, то есть в старой привратницкой на Соборной площади.

Если регента удивила перемена в настроении Бергойна, то дальше ему пришлось поразиться еще больше, ибо с той поры казначей отдался страсти к музыке со всей мощью своей суровой натуры. Он проводил в соборе многие часы, чтобы слушать репетиции хора, забывая при этом о своих обязанностях. Его любимым местом была галерея для органа, откуда он мог наблюдать за хором с высоты, оставаясь незамеченным. Он вознамерился расположить к себе регента, которого прежде презирал за низкое происхождение, выписал ради этого из Лондона инструменты и ноты и сделался чем-то вроде покровителя колледжа. Они с регентом так тесно сдружились, что тот вручил Бергойну свои ключи, дабы он мог входить и выходить, когда пожелает.