Чарльз Паллисер - Непогребенный

А когда оно состоится? Каноникам бы следовало распорядиться о прекращении работ.

– В четверг утром.

– Это слишком поздно!

Я поспешно спустился на хор, к рабочим. Вы здесь старший? – спросил я бородача.

Он ответил любопытным взглядом.

– Я.

Рабочие замерли и прислушались.

– Здесь нельзя прокладывать трубы.

– Да неужели?

Мне не понравилось, как он держится.

– От ваших действий серьезно пострадает здание.

– Я делаю, что мне сказано.

– Погодите, – начал я.– Разрешите мне...

– Я подчиняюсь мистеру Балмеру и доктору Систерсону – и больше никому, – оборвал он меня, делая подчиненным знак вернуться к работе. Они, покосившись на меня, обменялись ухмылками; один из них вновь замахал мотыгой.

Я возвратился к церковному служителю.

– Если уж нельзя не прокладывать трубы, их нужно пустить в обход, чтобы причинить меньше повреждений.

– Вы правы. Однако, сэр, откуда вам все это известно? Простите, но не припомню, чтобы я вас раньше здесь видел.

– А я никогда здесь и не бывал. Но я изучал архитектуру соборов вообще и конкретно об этом прочел немало.

– А где, по-вашему, следует проложить трубы, сэр?

– Затрудняюсь ответить. Можно, я поднимусь на галерею для органа? Старого органа? Оттуда мне будет лучше видно.

– Разумеется, сэр, прошу.

– Я вас не задержу? Вы еще не собираетесь закрываться?

– И близко нет, сэр. Обычно мы закрываемся после вечернего песнопения, однако сегодня – и завтра вечером – работы продолжатся до восьми или девяти, и мне придется запереть за рабочими дверь трансепта. Ее я всегда закрываю последней.

– Почему же они работают так долго?

– К пятнице все нужно закончить. После полудня состоится большая служба с повторным освящением органа, приедет сам епископ. Потому и хор репетировал допоздна.

Служитель взял с надгробия фонарь и двинулся через алтарную часть храма к маленькой задней дверце. Меня неприятно поразило, что многие из старинных дубовых панелей были сняты и несколько штук лежало на пороге.

– Сам я наверх не пойду, сэр. Суставы болят – ревматизм. Вы протиснетесь мимо панелей? Их сняли, чтобы без помех работать над консолью.

– А назад их поставят?

– Да-да, слава тебе господи. Но на пару недель дверь они перекрыли.

Он протянул мне фонарь, и я взобрался по лестнице на галерею для органа, хорошо разглядел оттуда алтарное пространство и хор и понял, какие разрушения сулит задуманный план работ. Увидел я, кроме того, как можно выполнить эти работы, не подвергая здание такой опасности.

Уже собравшись спускаться, я заметил, что со стороны алтаря к старику служителю кто-то приближается. Это был низкорослый моложавый мужчина с преждевременной лысиной, сверкавшей, когда на нее падали отблески света.

Присоединившись чуть позлее к старику, я обнаружил, что они с незнакомцем беседуют, поглядывая на рабочих.

– Это доктор Систерсон, ризничий, – сказал мне служитель.

Молодой человек с дружелюбной улыбкой протянул мне руку. Вид у него был домашний, очень ухоженный, и мне пришла в голову странная фантазия, что жена вымыла его и упаковала, как ценную вещь, прежде чем выпустить за порог. Я отрекомендовался и, поскольку должность собеседника предполагала ответственность за здание храма, объяснил, что действия рабочих меня тревожат.

– Думаю, вы правы, – отозвался он.– К несчастью, Балмер, здешний смотритель, на несколько дней уехал по срочному семейному делу. Мне самому данный метод ведения работ казался несколько сомнительным, и я подозревал, что мастер неправильно понял свою задачу.– Он с улыбкой добавил: – Вы подтвердили, что я опасался не зря.

Я рассказал, что, глядя с галереи, наметил, как можно было бы иначе проложить трубы.

– Они могут пройти вот здесь и как раз под этим надгробием.– Я указал на искусный барельеф, украшавший большую мраморную плиту высоко в стене. Он относился к началу семнадцатого века и изображал, мозаикой в базальте, два ряда коленопреклоненных фигур, женских и мужских, один напротив другого; ряды постепенно уменьшались по высоте, поскольку за взрослыми следовали дети. Барельеф располагался не на одной плоскости со стеной, а на несколько дюймов выдавался наружу.

– Это памятник, а не надгробие, – пробормотал доктор Систерсон.– Памятник Бергойну. У него довольно занимательная история. Я как раз только что был на приеме у моего коллеги, доктора Шелдрика, – поводом послужила публикация первой части его исторической работы... – Внезапно он оборвал себя.– Прошу прощения. Вам это, конечно, неинтересно.