Евгений Сухов - Заговор русской принцессы

— А вы большой плут.

— Вы даже не представляете насколько, — закатил Август глаза. — Как бы я хотел быть наивным, но что поделаешь, когда вокруг меня постоянно плетутся разные интриги. Кстати, графиня, вы знакомы с французской любовью?

— Право, неожиданный вопрос. Что же это вас так потянуло на французскую любовь?

Курфюрст весело рассмеялся:

— Уж очень не хотелось бы мне отставать от принца де Конте.

Графиня загадочно улыбнулась:

— Знаете что, герцог, мне кажется, что вы его во многом превзошли… Даже во французской любви.

Курфюрсту оставалось только поверить. Эта женщина была такая же таинственная, как секретная служба Швеции, а загадок у нее было не меньше, чем у императора Священной империи Леопольда.

— Спасибо, графиня, надеюсь, что вы знаете, о чем говорите. Графиня, вы, случайно, не бывали в России? — неожиданно спросил герцог.

Брови графиня удивленно изогнулись:

— А почему вас это интересует?

— Это я вот к чему… Сейчас по Европе разъезжает русский царь Петр. Говорят, весьма чудаковатый малый. И ваша встреча с ним могла бы стать для нас всех очень полезной.

— Это в каком же отношении?

— Мне бы хотелось узнать об его планах. А перед такими женщинами открываются любые секреты.

— А с чего вы взяли, что он обратит на меня внимание?

— Хотя бы потому, что он большой ценитель женской красоты. Вы могли бы обворожить его.

— Лучшего ценителя женской красоты, чем вы, мне не найти. Даже во всей Европе!

По губам графини промелькнула лукавая улыбка. А может, это ему только показалось?

— Спасибо за комплимент, графиня. — Руки герцога легли на плечи женщины. — На вас сегодня новое платье.

— О, да! Я старалась.

— Но если говорить откровенно, то меня больше интересует не само платье, а то, что находится под ним.

— А вы проказник.

— Графиня, разрешите взглянуть на ваши плечи. — Потянув за конец завязки, курфюрст оголил ее узкую спину. — Господи, какие обворожительные руки. — Наклонившись, герцог поцеловал любовницу в ключицу. — Графиня, давайте я освобожу вас от этого платья, оно портит такое чарующее тело. — Потянув за другую завязку, Август освободил второе плечо. — Какая восхитительная грудь. — Поцеловал герцог ложбинку между персями.

— Признайтесь мне, наконец, герцог, а ваша жена столь же обворожительна?

— Что вы, графиня, в ней нет и десяток доли от тех прелестей, которыми наделил вас господь. Иначе я не стал бы заводить возлюбленную.

— Курфюрст, — капризно произнесла графиня, — помогите мне снять панталоны, сама я не справлюсь.

— Графиня, для меня это будет большой радостью. Какая у вас прелестная кожа… Только давайте не будем торопиться, я бы хотел сполна насладиться вашим телом.

— А вы не боитесь, что пан Хованский может вас не дождаться? — приподняла ногу графиня, совсем освобождаясь от панталон.

Шутка графини развеселила Августа. Не сумев сдержать громогласного хохота, курфюрст отвечал:

— Тогда Польша не получит достойного короля.

Пан Хованский, сидевший в приемной, начинал недоумевать, какой именно государственный вопрос мог вызвать у герцога всплеск небывалого веселья.

Графиня ушла так же незаметно, как и появилась, оставив после себя легкий аромат духов. Курфюрст Август предпочитал именно такие отношения с женщинами, в которых не было места ревности и упрекам, — получили максимум удовольствия от близости и расстались до следующей встречи.

Курфюрст подошел к потайному окошку, через которое прекрасно было видно все то, что происходит в приемной комнате.

Смотровое отверстие маскировалось большим полотном обнаженной Венеры. Взгляды гостей обычно были устремлены на прекрасные овалы греческой богини, и никто из них ни обращал внимание на чашу, что держала богиня в правой руке, в которой и было встроено смотровое отверстие.

Пикантность заключалась в том, что каждый вошедший, заглядываясь на прекрасный облик, совершенно не подозревал о том, что в это самое время курфюрст с величайшим интересом рассматривает ротозея через пупок богини.

Герцог прильнул к смотровому окну.

Пан Хованский по-прежнему сидел на стуле. Такое впечатление, что за прошедшие четыре часа он не повернул даже головы, — руки лежали на подлокотниках, колени крепко сомкнуты, спина выпрямлена, а взор был устремлен прямо перед собой. Герцог невольно улыбнулся, именно на этом уровне находилось лоно богини. Но даже после четвертого часа ожидания он смотрел с тем же выражением, с каким прибыл. Больше всего он напоминал изваяние. В нем произошла какая-то перемена. Трудно было представить гордого ляхтича, сидящего в такой покорности.