Дороти Иден - Тайна Иерихонской розы

— Я понимаю, — я заставила себя говорить непринужденно. — Я поговорю с Джоном. Меня просто это немного огорчает. Но, думаю, этого следовало ожидать, — я подалась вперед. — Мисс Коррин, ребенок болен, я это знаю. Я точно знаю — его ум в полном порядке, это все только признаки физической болезни. Но что мне делать, если он так отвергает меня? — Я огорченно вздохнула. — Он чего-то боится, если бы только знать, чего. Я сделаю как обещала, но сначала попытаюсь поговорить с ним и убедить его дать нам еще немного времени. У меня были такие планы для него!

— Как мне больно видеть, что вы так огорчены. Хотите я его сейчас позову?

— Нет, нет. Я, пожалуй, сначала подышу свежим воздухом. Мне нужно время, чтобы подумать об этом. И спасибо еще раз, что сказали мне, — я неуклюже встала, пытаясь совладать с костылями.

Я шла, не обращая внимания на жару и сильные порывы ветра, которые грозили растрепать мне прическу. Вот и первое препятствие свадьбе с Джоном Дьюхаутом, и, между прочим, очень важное. Почему Пити об этом попросил? Я просто не могла поверить, что он сам этого захотел, несмотря на то, что я сказала Коррин.

Тень сомнения пронеслась у меня в голове. Действительно ли Пити не хотел, чтобы я выходила замуж за его отца по той причине, в которой я была уверена — из-за верности своей матери? Или, может, он просто боялся, что я останусь в Уайт-Холле навсегда?

Господи, о чем я думаю! У взрослого могла быть на это причина, как это было ни странно, но не у ребенка же!

Все-таки я не совсем избавилась от этой мысли. Ведь мне и раньше приходило в голову, что Пити кого-то боялся? Может быть того же, кто пытался убить меня? Нет, решила я, нельзя винить Пити за его поступок. Но мне было гораздо обиднее, чем я могла признать.

Я ходила кругами, по ровным тропинкам; один раз остановилась поболтать с Клэппи и отправилась дальше. Не было настроения разговаривать. Когда я, наконец, так утомилась, что не могла идти дальше, и у меня заболели руки, я присела отдохнуть на маленькую деревянную скамеечку. Было еще столько нерешенных вопросов. Узнаю ли я хотя бы после свадьбы, кто мой враг? Разрешит ли мне Джон показать Пити врачу? И узнаю ли я, кого боится Пити?

Я гуляла, приводя мысли в порядок почти два часа, и вернулась в свою комнату с тяжелым сердцем.

В доме было тихо; моя комната выглядела уныло, а я мучилась неизвестностью. Чтобы избавиться от всего этого, я легла спать.

Проснувшись, я потерла глаза и откинула волосы со лба. Луна заглядывала в окно, как огромный светящийся жук с детишками-звездами вокруг нее. Жара спала, оставив после себя приятную теплую погоду. Вместе с жарой ушло и мое беспокойство, и голова стала соображать лучше. Я поднялась, переоделась в светло-голубое платье и переколола волосы, слегка улыбаясь. Удовлетворенная своим отражением в зеркале, я вдруг поняла, что умираю с голода. На моих маленьких часах был уже десятый час вечера — что ж, я могу что-нибудь найти на кухне.

Я начала убирать постель и вдруг насторожилась, заметив, как необычно тихо было в доме. Я взяла костыли и подошла к окну. Как красиво! В большой комнате горели свечи, и их теплый свет проникал на веранду и дальше, в сад. Несмотря ни на что, мне нравился этот дом. Мы с Джоном могли бы быть так счастливы, если бы только… Я вздохнула, закрыла ставни и задернула занавески.

Сзади раздался шорох, и я чуть не упала: мои нервы были отнюдь не в прекрасном состоянии.

Это была Полли.

— Мисс Гэби! — Она всхлипнула, как будто плакала.

— Полли, что случилось?

— Вас ждут внизу, мисс. О, мисс! — ее руки взметнулись к лицу, и она разрыдалась. Я подошла к ней.

— Полли, в чем дело? Скажи мне!

Она яростно замотала головой, шмыгая носом. Поскольку я не смогла из нее вытянуть ни слова, я взяла ее под руку и мы спустились вниз. Как только мы достигли последней ступеньки, она снова в голос зарыдала и кинулась на кухню; я даже не успела остановить ее. Холл был погружен в темноту, горел только один светильник. Я пересекла его и направилась в большую комнату, где ярко горел свет и слышались голоса.

Шум стих, как только я вошла. На меня смотрело пять холодных злых лиц.

Неподвижных, непроницаемых, ждущих.

У меня застыла кровь в жилах, когда я посмотрела на Джона; в его лице не было ни кровинки, он дышал тяжело и страшно.

— Гэби, — он говорил напряженным, пронзительным голосом, которого я раньше никогда не слышала, — что ты делала сегодня днем?

Как мне тяжело было смотреть на его гнев, не понимая в чем дело!