Иван Рассадников - Таинственный Хранитель

– Хочу писать исторический роман. В строгом смысле, к науке истории он не будет иметь отношения. Это скучная наука, а я люблю мистику, способную обернуться достоверной, самой достоверной реальностью.

– Вы знакомы с подлинной историей здешних мест при Павле? – спросил Андрей, но поправился. – Нет, я, разумеется, знаю, что знакомы. Вопрос только – насколько хорошо?

– Пока не очень, – улыбнулся профессор. – Но я стараюсь, чтобы белых пятен с каждым днём оставалось меньше и меньше.

Не зря говорят, что первое впечатление – самое верное. Вчера, едва перекинувшись с фон Бергом парой-тройкой фраз, Андрей подумал, что заезжий профессор куда более осведомлён, чем хочет показать. Теперь он думал так же; этот Фридрих прощупывает их с Виктором, блефует, подлинной цели своей не называет – и не назовёт.

Сначала его интересует Кутасов (само по себе наводит на размышления), потом паранормалыцина, намёки разного калибра, различных степеней прямоты/изящества – смутные подозрения Андрея укреплялись, костенели, обретали каркас.

Пообедав, они вышли на плац. Солнышко светило неярко, совсем по-осеннему, и профессор, невозмутимый и внешне благодушный, произнёс:

– Узнаю эту погоду. Солнце, на которое можно смотреть, как на любой другой предмет. Представляете? – Я узнал его по рассказам отца. День, когда он вошёл в Гатчину, вернее, въехал в кабине грузовика, запомнился ему такой же погодой, как мне запомнится день сегодняшний. По крайней мере, похожей.

– Осень пришла, – пожал плечами Андрей.

– Тогда тоже была осень. Середина сентября, ещё довольно ранняя осень.

– Сорок первого года, – констатировал Андрей.

– Да, – сказал Фридрих и развёл руками. – Отец не был фашистом, он не убивал людей, не участвовал в боевых действиях. Он служил в штабе. Носил очки, имел очень плохое зрение. Отец восхищался Гатчиной. Он провёл здесь много времени, но он клялся, что не только в России, а вообще – ни в Польше, ни в Литве – за всю войну никого не убил! И я ему верю, это был честнейший и добрейший человек. От него я услышал и про дворец, и про парк, который всё более редел, потому что нужны были дрова, много дров.

– Вы знаете, в каком состоянии был Большой дворец, когда ваш отец и его сослуживцы покинули Гатчину? Он до сих пор не восстановлен до конца.

– Война, увы, штука жестокая, – спокойно ответил профессор. – Отец хотел стать учёным, но был мобилизован и работал в штабе вермахта… Секретарём. Он был канцелярская крыса. Он с таким упоением рассказывал отрывки и истории о той поре своей молодости, о тайнах города, ставшего на два года местом жительства. Говорил, что пытался спасти то, что было возможно спасти.

Андрею не хотелось развивать эту тему, и он молчал. Молчал и Виктор – тому было нелегко и говорить по-немецки, и воспринимать на слух речь фон Берга, когда та хоть чуточку ускорялась.

– Имя графа Кутасова я узнал от отца. По какой-то причине он симпатизировал русскому вельможе чуть ли не больше, чем самому Бисмарку. Когда отец рассказывал о Кутасове, я не задумывался, правдивы его истории, сложились они сами собой в народной памяти или отец их выдумал от начала до конца. Так вот, друзья мои… Я хочу разыскать потомков графа.

– Где вы собираетесь их искать? – не выдержал Андрей, картинно недоумевая, какие поиски вообще возможны – здесь и сейчас. Но это нарочитое недоумение было призвано скрыть вполне натуральное изумление, в которое привели его слова фон Берга о «потомках Кутасова» – «по мою душу явились, герр профессор?»

– Искать надо в Санкт-Петербурге, – улыбнулся Фридрих. – Или в его живописных окрестностях.

– А с чего вы взяли, что потомки Кутасова отыщутся?

– Чувствую… По запаху мистерий, которые не разыграны ещё, но разыграются очень скоро, – невнятно проговорил он, и неожиданно зашёлся петушиным фальцетом:

– Одному человеку отправили чужую бандероль, по ошибке отправили, а потом спохватились – и давай локти кусать!

– Кто, кому и насколько ценная бандероль?

– Очень ценная! – прочувствованно ответил профессор, и Андрей проникся интонацией, с которой это было сказано. – И это моя бандероль! Моя! – Сказал как отрезал. Замолчал.

– Кому отправили вашу корреспонденцию, герр Берг? – невозмутимо спросил Андрей. Улыбка играла на его губах.

– А вы? Вы не знаете?

– Нет, – удивился он.

– Жаль. Что не знаете. Я не остался бы в долгу. Я не останусь в долгу в любом случае. Планете угрожает тяжёлая экологическая и экономическая опасность. Ради предотвращения катастрофы я и пытаюсь найти того, кто встанет со мной бок о бок. В их ряду первыми номерами будут потомки достойных людей – Кутасова Ивана Павловича и его друзей. Только им под силу то, что не под силу никому, даже грозным богам.