Иван Рассадников - Таинственный Хранитель

Он погрузился в труды праведные, однако через какое-то время спокойное и равномерное течение мысли, прорубающей себе русло в эмпиреях явных и неявных закономерностей, не всегда умея в неявном найти явное, стало давать сбои. Вечер опускался на Гатчину, и по мере того, как он вступал в свои права, приглушая цвета и делая естественное освещение всё менее ярким, Андрею для продолжения работы требовалось прилагать всё больше усилий. Глаза Агриппины, доверчивые, как у оленёнка, появились перед его мысленным взором, тихой нежностью переполняя душу до краёв. Её упругое тело изобилующее деталями, как-то: изгиб бедра, взмах руки, прядь волос, ниспадающая на шею, нога, согнутая в колене, – являлось ему пугающе-реальное, и та самая мышечная память, о которой говорили они в электричке, когда обоим было уже всё ясно, но ни один ещё не был готов признаться в этом, возвращала ему сокровенные минуты прошлой ночи, когда время остановилось… И как тут сосредоточишься на помпезных орнаментах Бренна?

Чтобы встряхнуться и затем вновь вернуться к работе, Андрей вышел из кабинета, прошёлся по пустым залам дворца, выбирая маршрут автоматически, почти наобум. Залы, открытые для экскурсий, блистали красотой напоказ, как витрины магазинов, производя впечатление «захватанности», «залапанности», точно продажные женщины, которых это клеймо выдаёт с головой вне зависимости от возраста, степени ухоженности и обстановки, в которой с ними встречаешься.

Андрей шёл из коридора в коридор, от одной экспозиции к другой, мысленно пребывая в иных измерениях, позабыв о времени как таковом и – тем более – о необходимости окидывать взглядом циферблаты часов. Блуждая по анфиладам комнат, поднимаясь с этажа на этаж, он, останови его в эти минуты и задай прямой вопрос, не смог бы ответить на каком этаже он находится в данный конкретный момент. Он сам был похож на призрак в своем неупорядоченном движении, он был сомнамбула на узком карнизе за секунду до пробуждения в мире, где бег секундомеров кончился.

Сколько прошло времени так? Бог весть. Вдруг Андрей остановился, внимательно осмотрелся, разом возвращаясь из туманного, смутного элизиума грёз, в котором блуждало его сознание, в плотный, конкретный мир материи, где гуляло его бренное тело. Не сказать, что Андрей устал – отнюдь! Только начало покалывать икры, и он, окинув взглядом пространство вокруг, понял, что в итоге своей бездумной прогулки по залам и этажам очутился в той самой галерее, где ему дважды являлось привидение и где… Да! В итоге бесцельного, отрешённого блуждания своего Андрей очутился в аккурат напротив портрета человека другой эпохи, чрезвычайно, по мнению Агриппины, похожего на… него.

Иван Павлович Кутасов… граф…

Андрей подошёл к портрету, снова появилось ощущение, что глаза сановника – живые, они пристально вцепились в него, Андрея, пронизывая всё его существо, высвечивая все его секреты и привязанности, привычки и слабости, давая ему безошибочную оценку. Возникло чувство дежавю – по-новой повторялось случившееся вчера, и лишь голова Андрея на сей раз оставалась ясной и спокойной, он наконец-то нашёл своё равновесное состояние, он нашёл подходящее амплуа, стал исследователем, готовым принять любую реальность, данную в ощущении.

Он вернулся в свой рабочий кабинет и сел за компьютер. Слышал, как за дверью простучали ботинки охранника, – Николая сегодня не было, в здании дежурили другие, кто-то из новеньких, и Андрей не знал даже, как их зовут – тот, который в вестибюле, носит пышные усы, а-ля кайзер Вильгельм, подкручивая их на прусский манер. Его напарник на вид совсем ещё зелёный, вероятно, только вернулся из армии.

Имена… Да бог с ними. Познакомимся при случае, а просто так – незачем, сказал он себе, потом открыл папку «Игры» и, выжидая время, расписал «блиц-пульку» в допотопный «Марьяж», оказавшись, паче чаяния, в плюсе. Это подняло ему настроение. Он откинулся на стуле и бездумно уставился на слегка мерцающий экран монитора. Наконец, решил немного размяться и, прихватив папку, – а вдруг не захочется возвращаться? – спустился вниз и вышел на улицу, предупредив «кайзера Вильгельма», что сейчас вернется. Стемнело, по ощущениям шёл десятый час (Андрей-исследователь сознательно оберегал взгляд от встречи с каким-либо циферблатом), вернее, почти стемнело – на западе, на самом краю, ещё пламенела, стремительно утрачивая оттенки красного, узкая полоска вечерней зари, до половины заштрихованная облаками. Прямо над головой тоже угадывались облака – разрозненные комья ваты, они плыли, беспрекословно подчиняясь розе ветров. Луны почему-то не было – а может, она была закрыта одним из проплывающих облаков? Андрей не помнил, в каком сегменте небосвода должен находиться сейчас лунный круг (если спустя два дня после полнолуния лик Селены можно назвать круглым).